Основной инстинкт: как управлять своими желаниями

"Нераскрытые тайны": Как работают инстинкты

Какие невидимые силы позволяют нам мгновенно реагировать на опасность? Что на самом деле стоит за нашим желанием нравиться? И почему мы стремимся во всем быть первыми? Ответы на эти вопросы читайте в специальном сюжете телеканала "Москва Доверие".

"Титаник" и "Лузитания"

14 апреля 1912 года самый крупный в мире английский пассажирский лайнер "Титаник" столкнулся с айсбергом, в результате чего затонул. Из 2207 пассажиров выжила только треть. Спустя три года другой английский корабль с пассажирами "Лузитания" был внезапно атакован немецкой подводной лодкой недалеко от Ирландии. Не прошло и 15 минут после взрыва, как "Лузитания" полностью погрузилась в воду. Из 2000 человек, находившихся на борту, погибло чуть меньше половины.

Эти два чудовищных кораблекрушения вызвали массу вопросов, один из них: почему выживших на "Лузитании" оказалось гораздо больше, хотя "Титаник" боролся со стихией три часа, а "Лузитания" затонула всего за 18 минут? А главное, как получилось, что спаслись в основном молодые крепкие мужчины, а на "Титанике" уцелело больше женщин и детей?

Титаник

"Инстинкт – это такое эволюционное приобретение, которое представляет собой сложную форму поведения животного или человека, которая направлена на решение какой-то очень важной для популяции, для вот этого вида, задачи. Получилось таким образом, что у тех животных, у тех популяций вернее, где инстинкты появлялись, выживаемость была выше, оставляли потомства они больше, поэтому они победили в борьбе за существование по Дарвину", - утверждает доктор биологических наук, физиолог Валентин Сонькин.

Мы все отчаянно хотим выжить. Любой ценой и в любых обстоятельствах. Опасности подстерегают нас повсюду, но мы научились им противостоять с помощью заданных природой тонких настроек нашего тела: отдергиваем руку, если горячо; отказываемся есть, если пища вызывает подозрения; не лезем в воду, если не умеем плавать.

"Инстинкт самосохранения базовый в том смысле, что если его нет, то как бы все остальные инстинкты тоже теряют какой-то смысл, потому что в первую очередь особь должна заботиться о сохранении собственного существования, иначе она не сможет функционировать, не сможет оказать какую-то услугу миру", - говорит Валентин Сонькин.

Кадр из фильма режиссера Скотта Дерриксона "Синистер". Фото ТАСС/ кинокомпания Top Film Distribution

Мы начинаем защищать себя буквально с первых минут жизни. Новорожденный младенец сворачивается калачиком, сжимая кулаки и пряча голову: так легче сохранить тепло, а значит – выжить. Частые крики и плач – стремление обратить на себя внимание матери, чтобы не чувствовать дискомфорт. Отказ есть то, что обладает неприятным вкусом, – врожденная способность уберегать себя от потенциально опасной пищи. Все это проявления инстинкта самосохранения.

"Зиждется инстинкт самосохранения на страхе, голоде, жажде, которые знакомы уже ребенку с младых ногтей. И во многом это определяет жизнь, сохранение жизни человека. На фоне страха, тревоги, у человека оказываются востребованы такие резервы, о которых он даже и не подозревал. Это позволяет ему приспособиться к изменчивому миру и ситуации", - рассказывает профессор, ведущий научный сотрудник Московского НИИ психиатрии, доктор медицинских наук Евгений Любов.

Что же стоит за инстинктом самосохранения? Два важных вещества, отвечающие за взаимодействие клеток нервной ткани. Первое из них – гормон счастья серотонин – синтезируется в мозге, и он же, как считают ученые, дает сигнал в случае опасности.

Дальше вступает в дело адреналин – стрессовый гормон надпочечников. Он заставляет наше сердце биться чаще, перекачивая огромный объем крови. Кровь приливает к мышцам, чтобы мы могли тут же убежать от опасности.

Во время крушения "Лузитании" и "Титаника" шансы на выживание людей составляли приблизительно 30%. На обоих суднах была нехватка спасательных шлюпок. Но все решило время: на борту стремительно погружавшейся "Лузитании" каждый был сам за себя, поэтому у наиболее приспособленных было больше шансов уцелеть в этой катастрофе.

Фото: ТАСС/Алексей Павлишак

Когда ощутимая угроза не кажется такой фатальной, выработка гормонов стабилизируется. У человека появляются мысли более высокого порядка. Так и произошло на "Титанике": медленное погружение позволило людям следовать принятым социальным нормам – спасать в первую очередь женщин и детей. При этом каждый осознавал, что делает это в ущерб самому себе, то есть игнорировал собственный инстинкт самосохранения.

"Инстинкт самосохранения присутствует среди всех нас, однако человек таков, что он может развить какие-то свои резервы и вместе с тем подавить столь распространенный и базисный инстинкт, как самосохранение", - говорит Евгений Любов.

"Есть категории профессионалов, которые развили определенные качества до очень высокой степени, за счет этих качеств они позволяют себе рисковать. Это те качества, как мы знаем, у спортсменов, сила, ловкость, гибкость, выносливость и так далее. Вот эти качества он настолько развил в себе, технические какие-то навыки, выполнение каких-то действий, что для нас кажется сверхъестественным, а для него это естественно. Но, естественно, он должен подавить страхи, стать бесстрашным", - считает доктор педагогических наук, профессор, мастер спорта международного класса Юрий Байковский.

Без страха и упрека

Иногда выполнить опасное действие нам помогает именно отсутствие страха. Если я знаю, что я не упаду, я внушил себе, я могу двигаться по веревке, балансируя, и не потерять равновесие. Как только во мне появится страх, я тут же теряю равновесие.

Несмотря на инстинкт самосохранения, заложенный в нас природой, мы взбираемся на отвесные скалы, прыгаем с парашютом, отправляемся туда, где выживание – задача не из легких.

Фото: ТАСС/Виталий Белоусов

"От животных мы отличаемся тем, что наши инстинкты, все, которые у нас есть, они, в общем-то, хоть и базовые, но мы ими можем управлять. Животные не могут управлять своими инстинктами, не могут их перестраивать. Если, например, ворона вьет гнездо именно так, то мы ее не можем переучить, чтобы она вила гнездо по-другому. Это ее инстинкт. А человек обучаем, и он справляется со своими врожденными программами ради каких-то других потребностей своих в жизни", - объясняет врач-психотерапевт Алина Чумакова.

Склонность к риску – не единственное, что, на первый взгляд, противоречит инстинкту самосохранения. Ученые не раз задавались вопросом, почему человек добровольно лишает себя жизни? Доводы о причинах, заставляющих сделать фатальный шаг, неубедительны. В отчаянном положении находятся миллионы, но на самоубийство идут единицы.

"Можно говорить о разных обстоятельствах. Это может быть усталость, это может быть обстоятельство сильного стресса, когда человек уже устал бороться, когда сил на эту программу самосохранения просто не осталось. И тогда единственным решением, которое принимает человек, это остановить. Когда бытие уже непереносимо, больно, приходит решение прекратить это", - говорит психолог Екатерина Янковская.

Даже если человек хоть раз задумывался о том, чтобы свести счеты с жизнью, вероятность, что он действительно это сделает, к счастью, очень мала. Но она все же есть. Исследователи суицидального поведения утверждают, на такую крайнюю меру способны только те, кто может блокировать инстинкт самосохранения.

"Люди, которые склонны к саморазрушающему суицидальному поведению. Это особенные люди с низкой стрессоустойчивостью, поэтому ситуация достаточно бытовая, проходящая для большинства из нас, скажем так, для них оказывается критической. И вот этот инстинкт самосохранения при этом подавляется, а включается другой механизм – саморазрушение", - рассказывает Евгений Любов.

Автор теории психоанализа австрийский ученый Зигмунд Фрейд утверждал, что человеком движет два вида инстинктов: жизни и смерти. Инстинкты жизни или Эрос – это все, что направлено на поддержание выживаемости нашего организма.

Инстинкты смерти или Танатос отвечают за разрушительное поведение, в том числе и по отношению к самому себе. Эти две мощные силы присутствуют в каждом из нас, без исключения. Наша жизнь представляет собой результат борьбы Эроса и Танатоса, жизни и смерти.

"Инстинкт – это тоже своего рода система в нашем организме. Каждая система может работать в штатном режиме, а может оказаться в режиме перегрузки, и тогда она ломается. И если она сломалась, может и инстинкт самосохранения сломаться, то эффекты могут быть прямо противоположные тому, какие должны быть при нормальной работе", - говорит Валентин Сонькин.

Если инстинкт жизни Эрос подавлен, а инстинкт смерти Танатос гипертрофирован, в итоге человек будет тяготеть к экстремальной деятельности, балансируя на грани жизни и смерти либо к саморазрушающему поведению – например, зависимости от алкоголя и наркотиков. Крайняя степень воплощения этой модели – личность, склонная к суициду.

"Люди, которые впервые идут на суицидальную попытку, но выживают, то вторые и третьи попытки у них становятся уже тоже автоматизированным действием на любые раздражители, которые ограничивают их жизнь. Каждая следующая суицидальная попытка требует все меньшего и меньшего внутреннего сопротивления. Это становится уже стереотипом – привычкой решения своих проблем", - утверждает Евгений Любов.

В мире фобий

Рассмотрим другой психологический перекос. Когда инстинкт смерти Танатос подавлен, вплоть до отрицания, а инстинкт жизни Эрос приобретает нездоровую форму, личность будет склонна к фобиям и страхам.

"Страх – это, конечно, необходимое для выживания чувство человека, однако он может быть патологическим, препятствовать жизни, закрывать человека в четырех стенах, или позволять, наоборот, сохранить свою жизнь и сохранить жизнь своих близких", - считает Любов.

Повышенная осторожность, страх перед болью, навязчивые состояния и тревожная мнительность – все это побочные эффекты чрезмерно выраженного инстинкта самосохранения. Крайнее проявление – агорафобия, боязнь открытых дверей. Ее еще называют болезнью домохозяек. Это паническое расстройство было распространено в основном у женщин, но в последнее время стало проявляться в равной степени и у мужчин.

Агорафобия вызвана гипертрофированным страхом за собственную жизнь. Страдающие ею могут годами не покидать собственной квартиры, боясь столкнуться с многочисленными опасностями, которые подстерегают их на улице.

"Здесь, я думаю, две причины. Первая – это, естественно, очень высок инстинкт самосохранения, и очень высок страх объективных опасностей, которые окружают его. То есть он просчитывает эту опасность и ее чрезмерно преувеличивает", - рассуждает Юрий Байковский.

"Он отказывается выходить из дома, он не может находиться в людных местах, в толпе. Очень часто в мегаполисах человек не может ездить в метро и вообще любым другим общественным транспортом – он себя чувствует очень неуютно в скоплении людей где-то, даже в не очень большом скоплении. И это проявляется таким страхом, что человек может, в общем-то, начать сильно задыхаться, то есть развивается паническая атака, он может даже упасть в обморок. Возникает страх смерти очень сильный, потому что действительно жизнь представляет опасность для человека", - объясняет Алина Чумакова.

Агорафобией страдал чешский композитор и дирижер Антонин Дворжак. Этот страх был настолько велик, что с годами композитор почти совсем перестал выходить из дома. Лишь в крайних случаях, на торжественные мероприятия, его сопровождали друзья или ученики.

Писатель-фантаст Айзек Азимов покидал свой рабочий кабинет только после настоятельных просьб жены пройтись по Пятой авеню, чтобы сделать роскошные покупки. Писатель был далеко не бедным человеком. Но во время выходов в свет у него начинались панические атаки, и супруги спешно возвращались в свой дом.

Кинорежиссер Вуди Аллен заболел агорафобией еще в раннем детстве: он практически не участвовал в детских играх, предпочитая чтение книг в своей комнате. Съемочная группа знает, что Вуди панически боится толпы, присутствия на площадке детей, собак, насекомых и яркого солнечного света.

Инстинкты под контролем

Но можно ли управлять своими инстинктами, где-то усилить, а где-то ослабить их влияние? Ведь не секрет, что в некоторых случаях инстинкт самосохранения, денно и нощно защищающий нас от гибели, может сыграть с нами злую шутку.

"Инстинкт самосохранения формировался эволюционно, и та опасность, которая нам угрожала, она была тоже, в общем-то, природного характера, и организм автоматически привык эти реакции проявлять: или мы бежим, или мы вступаем в бой с тем, что представляет для нас опасность.Но сейчас жизнь такая, что человек создал сам какие-то вещи, которые уже стали для него опасны, и к ним пока адаптационных механизмов нет. И поэтому тело реагирует естественным образом, который, в общем-то, может не соответствовать той опасности, которая искусственно создана. И поэтому тут нужно действительно учитывать эти инстинкты, наши встроенные программы и реакции, для разработки систем безопасности. Что делают сейчас производители автомобилей, когда они встраивают систему безопасности, ориентируясь на естественные телесные реакции на опасность", - утверждает Алина Чумакова.

Инстинкт может оказаться нашим врагом, когда речь идет о спасении в чрезвычайных условиях. Шансы выжить в условиях природных катаклизмов и техногенных катастроф равны нулю, если не совладать со страхом, застилающим разум.

Программа самосохранения запускает в нас двигательную бурю – так ученые называют шоковые реакции на следствие пережитого стресса. Они характерны сумеречными расстройствами сознания, бессмысленными и беспорядочными движениями, безудержным бегством. Шансы выжить в таких обстоятельствах равны нулю.

"Возникает паника, реакция страха, может быть, шока, оцепенения, а потом, когда нужно думать, что делать, вот эта первая стрессовая реакция проходит, потому что здесь "бей или беги" уже не поможет, вот эта быстрая реактивность, тогда нужны, конечно, знания. Если здесь действовать только через инстинкт, он может подвести", - говорит Алина Чумакова.

Если в момент опасности усилием воли не допустить двигательной бури и тем самым сохранить рациональное мышление, путь к спасению может быть найден. Но удается это далеко не каждому.

Но всегда ли инстинкт самосохранения заставляет нас спасать именно себя в критической ситуации? Что если речь идет о помощи ближнему? Как мы поступим – будем отчаянно спасаться сами или поможем другому?

40-летняя британка Ясмин Хендерсон, прогуливалась вместе со своим двухлетним сыном по улице, увидела автомобиль, на полной скорости несущийся им навстречу. Не раздумывая ни секунды, женщина подхватила ребенка и отбросила его в сторону. Сама попала под машину и в результате осталась инвалидом.

26-летняя россиянка спасла своего ребенка от гибели при пожаре. Она закрыла его от пламени собственным телом и вынесла из горящего дома. Женщина получила 80% ожогов тела.

22-летняя американка Минди Тран, пристегнув своих двухлетних дочерей на заднем сиденье машины, вышла проверить, закрыла ли дверь в доме. Неожиданно машина с детьми покатилась по крутому спуску на полосу встречного движения. Женщина бросилась на землю, чтобы замедлить машину, по сути, использовав свое тело в качестве лежачего полицейского. Она чудом осталась жива, но до конца жизни останется в инвалидном кресле.

Что двигало этими женщинами? Почему в считанные секунды они приняли решение спасать детей, действуя вразрез с базовым инстинктом самосохранения?

"Это влияние гормона окситоцина, он блокирует этот инстинкт самосохранения. Гормон окситоцин – это важный гормон, который отвечает за чувство дружбы, чувство сохранения своего близкого, чувство любви и защиты ребенка. Материнский инстинкт – это очень сложная вещь. Она даже не думает, что она погибнет. То есть она не знает, ей все равно", - считает эндокринолог Евгений Греков.

Бой с тенью

Авторы теории эволюции утверждают: все виды живых существ постоянно вынуждены решать несколько биологических задач, направленных на выживание. Это питание, размножение и доминантность – то есть стремление постоянно доказывать свою значимость и исключительность по сравнению с остальными.

Выживают те, кто успешно решает эти основные задачи. Ведь главное, ради чего существует любой организм, – передать свой генетический материал следующим поколениям.

"И не будь этого инстинкта, человечество бы вымерло. Любой биологический вид заботится о своем сохранении. И инстинкт продолжения рода есть у каждого биологического вида", - утверждает кандидат медицинских наук, врач-сексолог Александр Полеев.

Другое дело, что у такого необычного биологического вида как Homo sapiens этот инстинкт продолжения рода довольно сложный. Он намного сложнее, чем у наших самых близких предков – человекообразных обезьян. Если верить инстинктам, главная цель мужчины – передать свои гены максимальному количеству потомства. Для этого он физиологически готов к сексу 365 дней в году.

"Так действует этот инстинкт размножения. Но на него накладываются культуральные особенности. Это особенность – любовь: исключительно человеческое свойство. Больше того, любовное чувство, в общем-то, и возникло недавно, всего семь-восемь веков назад, как избирательное чувство: мы не можем любить раз за разом, потому что после любви наступает, после исчезновения медленного любовного чувства наступает постлюбовная астения: мужчина может вступать в любовные отношения, может привязываться, может дружить, но любить не может, поскольку любовь предполагает гипермобилизацию и идеализацию", - говорит Александр Полеев.

"Бывают ли моменты, когда человек действует вопреки этим заложенным программам? Безусловно, иначе мы ничем бы не отличались от животных. У человека есть большое преимущество – он может взять паузу и подумать, вообще делать то, что я собрался, это мне надо или нет? Например, когда мужчина видит привлекательную женщину, вовсе необязательно, что он схватит ее за волосы и потащит в кусты, если это здоровый психически мужчина. Он может остановиться, взять паузу, предпринять какие-то действия ухаживания, он может подумать и вспомнить, что у него жена и пятеро детей, и вовсе отказаться от этой идеи. В данном случае мы имеем некую когнитивную составляющую, которая позволяет нам обдумать и взять под контроль инстинкты", - рассказывает Екатерина Янковская.

А чего же хочет женщина? Биологическая программа подсказывает ей выносить здорового ребенка и обеспечить ему пропитание до тех пор, пока он не станет самостоятельным. Поэтому ей нужна поддержка в лице мужчин. Но чтобы найти того самого, кто может обеспечить наилучшее развитие потомства, нужно не ошибиться в выборе партнера. Поэтому теория о женской моногамности сильно преувеличена.

"Так же, как женщина делает свой выбор по отношению к множеству мужчин, так же и мужчина делает свой выбор по отношению к множеству женщин. Другое дело, что в реальной жизни чаще всего такой выбор бывает не единственный, а бывает несколько. По статистике получается, что на самом деле количество партнеров в среднем у мужчин и у женщин одинаковое, так что я бы не сказал, что здесь есть у мужчин какая-то особо большая специфика в этом отношении", - говорит Валентин Сонькин.

"Для продолжения рода, по-хорошему, нужен только один пункт из этого – это влечение. Если возникало влечение, как правило, возникал секс. Возникал секс – возникали дети. Только развитие социума сделало эту последовательность не такой очевидной. То есть сейчас секс не всегда означает детей, и даже влечение не всегда означает секс", - объясняет Екатерина Янковская.

Но природа предусмотрела и это. Что же может подстегнуть нас к продолжению рода? Любовь. Ученые предполагают, что это сильное чувство – всего лишь хитрая уловка эволюции. Все дело в нейромедиаторе дофамине, который вырабатывается в нашем мозге.

Влюбленность заставляет его уровень стремительно расти. Человек становится сверхактивным, теряет аппетит и сон. Это как наркотическое опьянение. Кроме этого, избыточный дофамин заставляет нервничать и ревновать.

Больше всего влюбленный боится потерять объект своего чувства, поэтому бессознательно стремится скорее привязать партнера к себе, доставив свои гены по назначению. Но всем ли из нас присущ инстинкт продолжения рода? Исследователи-антропологи утверждают: во все времена в любом обществе было около 10% женщин и 12% мужчин, которые категорически не желали становиться родителями.

"Это результат того, что у человека на самом деле реализация его инстинкта размножения осложнена или почему-либо невозможна. И тогда начинаются такие аберрации, когда он вроде бы начинает исповедовать прямо противоположное тому, что должно исповедоваться в соответствии с этим самым инстинктом. Это, конечно, какая-то компенсаторная реакция, потому что с точки зрения живой природы это ненормально, это неестественно", - говорит Валентин Сонькин.

В конце ХХ века в мире появляются организации, которые видят свою миссию в пропаганде отказа от продолжения рода. Мы все должны уйти, считают сторонники одного из экологических движений. Человеческая популяция вышла из-под контроля и угрожает планете и другим видам животных и растений, обитающим на ней.

И только полное исчезновение вида Homo sapience восстановит естественный порядок вещей и гармонию природы. Для достижения этой цели не нужно совершать самоубийство или убивать других. Достаточно отказаться от продолжения рода.

Общество без детей

Чуть менее глобальная задача стоит перед другим движением – Childfree. Его последователи активно пропагандируют бездетность ради эгоистического чувства свободы от ответственности. Большинство из них прибегли к стерилизации, чтобы физиологически не иметь возможности деторождения.

"Объяснять это можно очень долго. Если быть очень краткой, можно свести к трем пунктам: не хочу вынашивать, не хочу рожать, не хочу растить. Да, я не хочу менять свой образ жизни, я очень дорожу возможностью распоряжаться всецело собой, своим временем, своими финансами, ни от кого не зависеть. То есть я могу сорваться на два дня в другой город, потому что мне так захотелось, допустим. После работы я могу пообщаться с коллегами в непринужденной обстановке или погулять по городу, если погода хорошая. Если плохая, то прийти домой и устроиться с книгой на диване, но не бежать в детский сад за ребенком", - рассказывает "чайлдфри" Таня Вязникова.

Почему же физически здоровые женщины и мужчины отказываются от продолжения рода? Неужели инстинкт размножения у них не развит в должной мере? Может, всему виной изменение в геноме или биохимии мозга? Исследуя феномен "чайлдфри", ученые провели эксперимент. В нем участвовали две группы женщин.

Первые уже были мамами или планировали ими стать. Представители второй группы не видели себя в этой роли. В начале исследования у женщин измерили уровень гормона прогестерона в крови. Всем испытуемым предстояло получасовое общение с маленькими детьми. После этого кровь снова брали на анализ.

"Это гормон беременности, то есть организм подготавливается: ага, яйцеклетка вышла из яичника, она поджидает сперматозоид… Женщина подходит к мужу и говорит: "Давай сексом займемся". До этого она говорила: "Нет, отойди", – а вот как только выделилась яйцеклетка, вышла из яичника, то есть она готова к оплодотворению", - утверждает Евгений Греков.

Эксперимент показал: представительницы первой группы буквально при одном взгляде на детей менялись в лице, при этом уровень прогестерона у них был несколько выше, чем у остальных участниц эксперимента. Исследования продолжились дальше. За наличие или отсутствие материнского инстинкта может отвечать еще один гормон – пролактин. Именно он обеспечивает в женском организме выработку молока для грудного вскармливания.

По некоторым данным, в советских родильных домах инъекции пролактина вводили женщинам, которые отказывались от детей. Это делалось без их ведома. И действительно, некоторые меняли свое решение. Но было ли это последствием гормональной атаки, точно не известно.

Гормональный фон женщин с развитым материнским инстинктом и без него будет отличаться, но весьма незначительно, чтобы на этих данных можно было строить догадки об ином устройстве работы организма – такой вывод сделали ученые.

Возможно, ответ стоит искать в психологии. Наиболее активные представительницы течения "чайлдфри" признавались, что пережили тяжелое детство. Многие из них были жертвами диктаторства и даже насилия со стороны родителей.

"Принимая это сознательное решение заводить детей или нет, мы, в первую очередь, оглядываемся на свой собственный опыт, и он не всегда бывает удачным. У кого-то было несчастливое детство, кого-то мало любили, кого-то игнорировали, кому-то рассказали, что после его рождения карьера мамы пошла под откос, кому-то рассказали, что его рождение разрушило семью. Разумеется, принимая решение, такой человек, оглядываясь на свой опыт, какое он может принять решение? Зачем? Все это мне зачем?", - говорит Екатерина Янковская.

Но были и другие. Некоторые современницы с подавленным материнским инстинктом заявили, что в детстве были окружены любовью и вниманием родителей. Но что это была за любовь? По отношению к ним проявляли чрезмерное беспокойство, контроль и гиперопеку.

"Вспоминается, что были один сплошные запреты, контроль за каждым шагом. Я понимаю, что родители это делали из самых лучших намерений, они все время за меня боялись, чтобы со мной чего-то не случилось, чтобы я не пошла на кривую дорожку, выросла нормальным ребенком, то есть это было из лучших побуждений. Но с детства я ничего хорошего вспомнить не могу", - рассказывает Таня Вязникова.

"Это слияние, симбиоз с матерью, когда человек не смог вырасти, когда мама просто не отпустила, репарации полноценной не произошло. Он все еще остается ребенком своей матери. Может быть, в таких случаях, да, появление собственных детей будет означать конец этого периода и разрыв вот этой связи. Это может трактоваться и так. Это тогда представляет опасность для пары, для матери и для ребенка", - считает Екатерина Янковская.

Психологический возраст задушенных любовью не совпадает с биологическим. Понятно, что желание обзаводиться потомством и брать на себя ответственность у таких неповзрослевших взрослых отсутствует. Зачем? Ведь самый любимый ребенок, которого нужно баловать, холить и лелеять у них уже есть – это они сами.

Сохранить и выжить

Благодаря инстинктам самосохранения и продолжения рода мы выжили, но что позволило человечеству достичь небывалого прогресса в науке, технике, искусстве, культуре? Доминантность – третья биологическая задача, которую мы решали в борьбе за сохранение вида. И помогал нам в этом инстинкт победителя.

"Конкуренция существует и у животных изначально, но животные конкурируют в основном за базовые потребности, такие как еда, территория и репродуктивная сфера. В нашей обычной жизни мы конкурируем уже за другие вещи. Самое ценное для нас – это самоутверждение, самореализация", - говорит Алина Чумакова.

Наши предки стремились быть лучшими среди соплеменников, доказывая свою исключительность. Чем определялся более высокий или низкий ранг? В первую очередь, физической силой, хитростью и агрессией. Сегодня физическая сила играет гораздо меньшую роль. На первый план вышли такие категории, как социальный статус, финансовое положение и внешность.

Мы традиционно сравниваем себя с другими. И когда сравнение оказывается не в нашу пользу, воспринимаем это болезненно. Но, с другой стороны, это же и заставляет нас развиваться, желая быть первым в иерархии. Мы рвемся вперед, стараясь оставить других далеко позади.

Что общего между Чарльзом Дарвином, рискнувшим заявить, что мы произошли от обезьян, Мартином Лютером Кингом – американских борцом за права человека, Махатмой Ганди, отстаивавшим независимость Индии, Бернардом Шоу, осмелившимся критиковать политику Англии с помощью тонкой сатиры? Каждый в свое время ломал стереотипы, отказываясь от общепринятых норм мышления, и все они были младшими детьми в семье.

"Русская народная сказка. Три брата: старший умный был детина, средний был и так и сяк, младший вовсе был дурак. А выиграл, в конечном счете, именно младший", - объясняет Валентин Сонькин.

Ученые опросили около 12 тысяч человек, которые были младшими детьми в семье, а выяснилось, что многие из них в детстве выбирали тип поведения, нацеленный на привлечение внимания, и перенесли его во взрослую жизнь.

"Да, они конкурируют со старшими детьми даже, скорее, не за внимание родителей как таковое, а за момент самоутверждения, потому что старший ребенок больше может, а младший еще этого не может, а ему очень хочется. Он же видит, что старшие дети более свободные, с одной стороны, их не так опекают", - утверждает Алина Чумакова.

Психологи считают, чтобы развивались наши лучшие качества, нам просто жизненно необходимо конкурировать. Младшие дети приучаются к этому с раннего детства, закаляясь в соперничестве со старшими. Повзрослев, мы продолжаем это делать до глубокой старости. Считается, что дух соперничества в большей степени присущ мужчинам, но ученые с этим не согласны. Женщины соперничают не меньше, только делают это иначе.

В конкурентной борьбе мужчины применяют логику и силу, оружие женщины – тонкие интриги и коварство. Начиная соперничество, мужчины действуют исключительно в одиночку. Женщина всегда ищет союзников, которые будут помогать ей противостоять объекту конкуренции.

У мужчин соперничество носит открытый характер. Женщины, как правило, тщательно скрывают от посторонних глаз свое стремление к лидерству. Что же происходит в организме победителя? И почему это ощущение не имеет себе равных по интенсивности и глубине?

"Человек, который стоит на пьедестале – это эйфория, это подъем сил, и мозг у нас не самый глупый орган в организме, он очень хорошо запоминает пути достижения вот этого состояния, пути достижения удовольствия. И раз от разу он будет стремиться повторить это, чтобы снова попасть в это состояние, потому что, если этого не случается, у нас появляется скука", - считает Екатерина Янковская.

В мозге победителя активируется центр удовольствия, в организм вбрасываются эндорфины – вещества, которые сражаются с усталостью и вызывают эйфорию. Надпочечники вырабатывают и наполняют кровь адреналином и тестостероном, пульс учащается, обогащенная кислородом кровь питает мозг и мышцы.

Победитель в отличной форме и готов к новым свершениям. Однако побеждать всегда и во всем не удавалось еще никому. Людей, которые бы не знали горечь поражения, не существует. Осознание провала высвобождает гормон стресса – кортизол.

Смешиваясь с адреналином, он приносит ощущение тревоги и страха. Сердцебиение замедляется, кровь отливает от желудка, появляется неприятное ощущение дурноты, мышцы слабеют, ноги подкашиваются.

Это невыносимое состояние практически впечатывается в память, активизируя область гиппокампа, а центр наших чувств – мозжечковая миндалина – окрашивает это воспоминание глубоким чувством горя. Так создается напоминание о неудаче – мощный стимул не повторять подобных ошибок в будущем.

"Чувство победы достаточно кратковременное, потому что счастье, эйфория всегда бывает кратковременной. А поражение – это нечто такое, когда тебя скрутили, спеленали, положили, и ты лежишь и не видишь выхода из этой ситуации. И это драматично и может длиться долго", - объясняет Валентин Сонькин.

"На самом деле поражение – это самый ценный опыт, гораздо ценнее наших побед. Благодаря этому мы получаем возможность расти. Если мы всегда побеждаем, мы просто повторяем старую модель. Если мы проигрываем, мы ищем пути выхода из этой ситуации. Да, это не всегда бывает легкопереносимо, но это очень индивидуально. Кто-то переносит поражение с легкостью, кто-то тут же садится работать над ошибками, кто-то уходит в длительную депрессию. Это индивидуально. Но в любом случае без поражений ни развития, ни каких-то более зримых результатов мы просто не увидим", - говорит Екатерина Янковская.

"Мы рождаемся, чтобы побеждать"

Доказано: увеличить свои шансы на победу можно с помощью внутреннего воздействия. Желаемые события или состояния надо увидеть, услышать и ощутить с помощью воображения. Ведь наш мозг не делает отличий между воображаемой и настоящей активностью.

В любом из этих случаев нейроны образуют определенную цепочку. Таким образом, в реальности мы просто повторяем воображаемые действия с легкостью, ведь наш мозг уже знает дорогу к успеху.

"Конечно, лучше проводить визуализацию по всем возможным каналам, по которым мы взаимодействуем с окружающей средой. То есть одно дело – подумать о яблоке, другое дело – представить его запах, представить сочный вкус этого яблока, и это будут два совершенно разных яблока. Точно так же и с успехом. Если мы его будем чувствовать, как если бы он произошел, мы будем чувствовать этот запах победы, вкус победы, безусловно, это станет на шаг реальнее", - рассказывает Янковская.

Мы рождаемся, чтобы побеждать, но в своем развитии наши инстинкты позаботились, чтобы мы выбирали цели и не боролись беспрестанно. Нам нравится вкус победы. Но бесконечная борьба может быть изматывающей, так что мы инстинктивно проявляем осторожность при выборе цели.

"В данном случае мы можем говорить о сбое программы "борись или убегай". Это очень древняя программа, не люди ее придумали, ее можно увидеть даже у аквариумных рыбок. Это способность мгновенно, не задумываясь, оценить соперника, оценить его возможности, понять, сейчас мы его съедим или он нас съест. И в связи с этим выбрать стратегию убегать прятаться или принять бой", - утверждает Екатерина Янковская.

Обратная сторона воли к победе или доминированию – отказ от них. Ученые протестировали несколько сотен бездомных в разных странах мира, интересовало ли их когда-нибудь высокое положение в обществе, стремились ли они к победе. Оказалось, что многие потеряли интерес к проявлениям так называемой социальной успешности в обществе после череды неудач, которая их подкосила.

"Вообще инстинкт первенства, инстинкт альфа-самца, допустим, или инстинкт власти, инстинкт обладания какой-то высшей иерархии в популяции, в сообществе – это очень сильная внутренняя потребность достижения этой цели, но если сила воли у такого субъекта недостаточна, чтобы соответствовать высоте этой цели и ее трудности, то он может перевернуться и уйти в свою противоположность", - рассуждает Валентин Сонькин.

Человек – венец эволюции. Инстинкты защищали нас, помогая выживать в суровом доисторическом мире, но с тех прошло немало лет, и наше поведение претерпело значительные изменения. Развивая разум, мы научились вступать в борьбу с нашими инстинктами. Чем может обернуться такой конфликт для последующих поколений, трудно представить. Может, наши потомки будут руководствоваться совсем иными наследственными программами?

"Инстинкты – это очень важная часть нашей жизни, потому что это база, на которой все построено. Это то, что позволяет нам при всем развитии оставаться живыми существами, в связи с природой, которая есть, с землей, с планетой. В общем-то, это то, что делает нас живыми и то, что нам позволит в дальнейшем тоже развиваться, так или иначе", - говорит Алина Чумакова.

Человек одновременно и раб, и хозяин своих инстинктов. В этом наша сила и гарантия выживаемости вида. Базовые инстинкты – невидимая защита каждого из нас. Они остаются на страже нашей безопасности, личного благополучия и успеха 24 часа в сутки и 365 дней в году.