09 октября 2020, 00:01

Мама погибшей в Саратове 9-летней Лизы рассказала, как живет их семья спустя год

Ровно год назад в Саратове произошла страшная трагедия. 9 октября 2019 года девятилетняя девочка Лиза вышла из дома в школу и не вернулась. Спустя двое суток тело ребенка нашли на территории гаражей. Девочку оплакивал весь город. Как семья Лизы живет сейчас, что они пережили за этот год и изменилось ли что-то на месте трагедии – рассказала Москве 24 мама девочки Елена Киселева.

Фото: предоставлено Еленой Киселевой

Девятилетнюю Лизу искали всем городом. Тело девочки обнаружили в гараже в ночь на 11 октября, всего в 70 метрах от дома. Преступника задержали, им оказался ранее судимый 35-летний Михаил Туватин. По его словам, он убил девочку, испугавшись, будто она расскажет, что он незаконно завладел чужим гаражом. Суд признал Туватина виновным в убийстве и сексуальном насилии над 9-летней девочкой. Его приговорили к пожизненному заключению.

– Почти через год после трагедии, 24 августа 2020 года, Михаила Туватина приговорили к пожизненному заключению. Вы ждали этого дня?

– Да, ждала с нетерпением. Когда выносили приговор, я почувствовала какое-то облегчение, что наконец-то правосудие свершилось и этот человек получит по заслугам. Конечно, мы бы хотели, чтобы он максимально возможно прочувствовал на себе все то, что испытал наш ребенок. В десятикратном размере. Чтобы больше даже никаких мыслей не возникло в его голове, чтобы это повторилось.

Максимально возможное наказание в нашей стране – пожизненное заключение, поэтому мы полностью удовлетворены этим приговором.

Единственное, на данный момент нас расстраивает то, что его адвокат подала на апелляцию. Действия адвоката, которая, знает, кого она пытается высвободить, мне совершенно непонятны. Думаю, что они сейчас будут биться во все двери.

– Туватин искал с вами встречи, пытался просить прощения?

– Лично я этого не слышала и даже не надеялась услышать. Этот человек не чувствует раскаяния за этот поступок, он жалеет только себя, что с ним это произошло. Он кажется себе сейчас бедным, несчастным, так он себя оправдывает. Он не понимает тех чувств, что мы пережили, какая трагедия до сих пор у нас в сердцах. Прошел год, а ощущение, что это было вчера.

Лиза с мамой. Фото: предоставлено Еленой Киселевой

– В течение года вам удалось увидеться с Туватиным?

– Я его видела дважды: когда оглашали меру пресечения и когда объявляли приговор. Муж видел его только один раз на приговоре.

Муж долго смотрел на него, Туватин смотрел в ответ и покачал головой, как будто отрицая что-то. Такой молчаливый диалог. Это было очень напряженно, тяжело.

– Как вы пережили этот год? Кто вас поддерживал?

– Поддерживали совершенно незнакомые люди, родные, друзья, вся страна. Откуда нам только не писали и продолжают писать. Горе сближает. Все через себя это пропустили и пережили трагедию вместе с нами. Лиза стала общим ребенком. Я даже не верила, что в Саратове люди могут в беде так сплотиться. Оказывается, могут, и очень открытые душой, и готовые помочь в любой момент.

Узнав о трагедии, сотни людей пришли на место преступления и хотели устроить самосуд над преступником. Чтобы доставить убийцу в участок, полиции пришлось пробиваться сквозь разъяренную толпу горожан.

Саратовцы требуют у полиции выдать преступника. Видео: телеграм-канала BAZA

– После трагедии произошел беспрецедентный по масштабам стихийных выход людей на место происшествия. Каждый переживал горе как свое личное. Вас потом узнавали, подходили на улице?

– До сих пор подходят. Нас узнают абсолютно везде: в магазинах, на улицах, во всех общественных местах. На детских площадках мамы и бабушки подходят, называют меня по имени. Я этих людей совершенно не знаю, но мы общаемся так, как будто давно друг друга знаем. Это просто слова поддержки, ничего особенного: "Можно я рядом с вами постою, поддержу?"

Год пролетел очень быстро, и, честно сказать, мы не успели опомниться. Как ветер дунул: раз и все. До сих пор нет ощущения, что Лизы с нами больше нет. Будто она просто где-то в гостях у бабушек, в школе, на кружках.

В ее комнате все осталось на прежних местах. Мы не трогали ее вещи, ее постель. Она спала наверху двухъярусной кровати. За год подрос наш сын Тимоша. Он пережил все это с нами, когда ему было 3,5 года, и переживает до сих пор. Изменилось его поведение, здоровье, психологическое состояние. Как и у всех нас. Вся жизнь перевернулась.

Спальное место Лизы. Фото: предоставлено Еленой Киселевой

– Вы стали больше оберегать младшего сына?

– Да, конечно, намного больше. Я даже немножко себя останавливаю в какие-то моменты. Говорю, хватит, надо дать ему самому подумать, сделать шаг или нет.

Страшно за детей, очень страшно. Сейчас не только за своего, страшно за всех. Слышу крик со стороны и сразу оборачиваюсь: что случилось? Такие нюансы отдают в сердце.

– Вы делитесь переживаниями с мужем или каждый проживает свою боль внутри?

– Первое время друзья и родственники вообще не оставляли нас одних. Конечно, мы с мужем разговариваем, но уже чуть меньше, чем раньше. Первые полгода мы вообще не замолкали: с утра до вечера все время о ней. Сейчас стараемся не теребить душу. Стараемся продолжать дальше жить, оберегать чувства друг друга.

Я с Лизой всегда разговариваю, как будто она с нами здесь, в квартире. Когда посещаю ее могилку на кладбище, тоже разговариваю. Первое время, не знаю, можно ли это назвать сумасшествием, мы реально ощущали ее присутствие, какую-то энергетику.

Когда Лиза училась в первом классе, она написала в анкете, что хочет быть полицейским, чтобы ловить бандитов, и еще мечтает стать феей.

Место трагедии. Фото: предоставлено Еленой Киселевой

– Вы давно были на месте трагедии у гаражей? Там что-то изменилось, как обещали власти?

– Это место для меня – болезненная тема в том плане, что мы боремся за его благоустройство. Эти жуткие гаражи, которые до сих пор стоят на своем месте, и ничего с ними не делают. Хотя было предписание прокурора о том, что они создают опасную среду для живущих рядом людей, что там рядом школа. Но, как мы видим, для решительных действий нужны решительные люди, решительные поступки. А на данный момент есть только тщетные попытки, неуверенные шаги. В итоге что было, то и есть. Изменения ничтожно малы.

– То есть ни расчистки территории, ни фонарей, ни камер наблюдения?

– Поросль там срубили, фонари поставили, но смешно говорить, что на этом работа закончена. Никаких закрытых калиток, ограждений – ничего там нет. Среди гаражей городская свалка. Я туда вызывала нашу местную организацию, которая убирает и отвечает за это. У них были большие глаза: они сами не знали, что там такое творится. А там протоптаны тропы, по которым ходят дети. До сих пор ходят.

– Трагедии с детьми продолжаются: сестры 8 и 13 лет в Рыбинске, 9-летняя девочка из Нижнего Новгорода… Как реагируете на такие происшествия?

– Ужасно, меня это полностью выбивает из колеи. Я возвращаюсь к нашей трагедии. Когда случилась трагедия в Рыбинске, я просто места себе не находила, готова была садиться за руль и туда нестись, пока меня друзья не остановили.

Очень хотелось поддержать. И вообще всех мам хочется поддержать. Дай Бог, чтобы никто это не пережил. То, что пережили мы все, кто потерял своих детей таким страшным образом.

Лиза с папой. Фото: предоставлено Еленой Киселевой

– Вы уже высказывались против смертной казни и химической кастрации для преступников, совершивших подобные деяния против детей. Но убийства продолжаются. Ваше мнение не изменилось?

– Не изменилось. Считаю, что грех на душу брать нельзя, не нам быть палачами этих людей. Господь им судья. Они сами себя наказали. И пожизненное наказание с самими жестокими условиями, которые только возможны в нашей стране, они прочувствовали на себе.

– Каким образом можно прекратить подобные преступления?

– Любое преступление против половой неприкосновенности несовершеннолетнего должно караться пожизненным заключением. Сразу, без разговоров. Сейчас с помощью тестов ДНК можно доказать вину преступника. Если доказано и сомнений нет, то однозначно должно быть пожизненное заключение.

– Как относитесь к созданию "реестра педофилов", который предложила внедрить уполномоченный при президенте РФ по правам ребенка Анна Кузнецова?

Реестр – тоже неплохо на том этапе, на котором мы сейчас находимся. Если мы их (педофилов. – Прим. ред.) уже выпускаем, если они находятся среди нас, дайте людям возможность знать, кто есть кто.

Если у меня ребенок, я хочу посмотреть, кто живет в моем районе. Этих людей я буду сторониться и предостерегать своего ребенка. Про Туватина я не знала и даже помыслить не могла.

Лиза на Эльбрусе за месяц до трагедии. Фото: предоставлено Еленой Киселевой

– Вы присоединились к движению "Территория безопасного детства", созданному по инициативе саратовского детского омбудсмена Татьяны Загородней. Эта программа по поиску и облагораживанию опасных в городе мест работает?

– В Саратове открыты еще два подобных проекта, по инициативе мэра и одного депутата. Мы выявляем опасные места и сообщаем, куда надо. Стараемся максимально раскрыть эти проблемы. Люди реагируют, чиновники и прокуратура реагирует. Много мест, которыми мы занимаемся, и их благоустраивают, это здорово. Раньше люди жили и не обращали на это внимание – тут свалка, там собака ребенка покусала – а сейчас более активно стали относиться, сообщать, что исправить и доработать. Никогда не будет лишним сделать что-то еще для безопасности. Потому что дети – наше будущее, наше все.

Эта трагедия имеет под собой какую-то платформу: все люди стали стараться быть ближе друг к другу и не оставаться равнодушными. Если что-то где-то случается, все сразу сплачиваются, начинают вместе искать, переживать, поддерживать.

– Хотите ли вы еще родить детей в будущем?

– Да, очень хочу, мы работаем в этом направлении. Теперь я уже не задумываюсь о двоих. Считаю, что два ребенка – это ничтожно мало в семье. У нас сейчас сын ощущает себя одиноким, ему нужна компания. Он очень тянется к девчонкам повзрослее, во всех видит свою сестру. Нужно больше детей, чтобы была дружная, сплоченная семья.