Собянин: стадион "Локомотив" на юго-востоке Москвы будет возрожденПроизводители обуви все чаще обращаются к технологиям трехмерной печати. Какое будущее ждет индустрию, а также как 3D-принтеры изменят схемы производства и потребления, рассуждает научный обозреватель Николай Гринько.
Фото: yankodesign.com
Дизайнер Калан Кернер, выпускник Технического университета Вирджинии, представил первые в мире кроссовки, целиком напечатанные на 3D-принтере. Они изготовлены из специального материала, который можно полностью перерабатывать. Обувь представляет собой монолитное изделие, немного напоминающее кломпы. Но, в отличие от традиционных голландских башмаков, она выполнена на современном технологическом уровне и в футуристическом дизайне.
Вообще, обувные компании довольно давно экспериментируют с трехмерной печатью, но этим способом чаще всего изготавливают лишь подошву и декоративные элементы. Это совершенно логично: на нынешнем этапе развития 3D-принтеры не умеют работать ни с текстилем, ни с кожей. Их главный рабочий материал – пластик, но так будет не всегда.
Технологии печати постоянно совершенствуются, и, если вспомнить, с чем сегодня умеют работать такие машины, можно обнаружить в этом списке жидкий бетон (для строительства зданий), тесто (для выпечки) и даже живые клетки (для печати искусственных органов). Ткать полотно из нитей принтеры, конечно, вряд ли научатся, но пройдет какое-то время и они гарантированно сумеют "распечатать" что-то очень похожее на текстиль. Вот тогда начнут происходить удивительные вещи.
Компьютерам понадобилось полвека, чтобы стать персональными, и сегодня не осталось отрасли, в которой бы их не применяли. Можно попытаться представить, что случится, когда персональный 3D-принтер появится в каждом доме и научится штамповать предметы из любых материалов. Едва ли не самое первое, что люди начнут печатать для себя, – одежда и обувь.
Покупатель будет заходить на сайт магазина, выбирать фасон и расцветку, оплачивать покупку и тут же отправлять ее на печать. Фраза "скачал себе новые джинсы" станет обыденной и совершенно привычной. Мало того, сразу же возникнет рынок нелегальных файлов – точно так же, как сейчас существует огромная индустрия поддельных Nike или Dolce&Gabbana. Производители станут активно бороться с пиратством, но одержать победу не смогут – подделки существовали всегда и вряд ли исчезнут в ближайшее время.
Фото: yankodesign.com
Из хороших новостей можно упомянуть грядущий расцвет творчества и самовыражения. В самом деле, если вы можете изготовить одежду и обувь прямо у себя дома, зачем делать ее такой же, как у всех? Экспериментируйте сколько угодно. Точно так же, как сегодня любой желающий может за полчаса сделать веб-сайт из готовых блоков с собственным дизайном и наполнением, в будущем можно будет получить пальто или юбку персонального фасона и расцветки.
Скорее всего, появятся приложения для смартфонов (если сами смартфоны к тому времени не исчезнут), в которых пользователи будут изобретать собственные предметы одежды, обмениваться файлами, редактировать готовые изделия и так далее. В конце концов, новый модный "лук" можно будет печатать ежедневно, вечером сдавая его на переработку. Большинство "самопечатных" моделей будут, конечно, странными, вызывающими или просто ужасными, но появятся среди них и удачные и даже гениальные. Модным дизайнерам придется потесниться под натиском самоучек.
Розничные магазины одежды и обуви исчезнут – в них не останется никакого смысла. Текстильная промышленность если не исчезнет совсем, то будет серьезно перепрофилирована. Логистика, хранение, постройка и аренда складов – все это станет абсолютно ненужным. Ботинки и кепки будут качать из интернета и получать "тепленькими" из аппаратов размером со стиральную машинку.
Кстати, сами стиральные машинки тоже исчезнут: стирку заменит полная переработка.
Конечно, все это произойдет в достаточно отдаленном будущем, но сегодняшние монолитные кроссовки – это первая ласточка грядущей технологической революции, которой завершится эпоха массового производства. Можно предположить, что эра индивидуальной печати начнется через 40–50 лет. Хотя…
Гринько Николай
