Собянин: "Малый бизнес Москвы" помог более 360 тысячам предпринимателейПронзительное видение, современный взгляд и почерк, которыми они обладают, привлекают внимание зрителей и уже удостоены наград. Молодые кинематографисты, недавно представившие на суд широкой публики свои короткометражки "Забытое" и "Помоги мне уйти", принимают академический подход, но и резонно претендуют на творческую свободу, обусловленную временем. Обозреватель m24.ru Алексей Певчев поговорил о новом российском кинематографе с его начинающими создателями – Александром Королевым и Мартыном Малкиным.
Фото: m24.ru/Александр Авилов
– Что в первую очередь оказало влияние на роковой выбор профессии – семья, любимые фильмы или другие факторы?
– Мартын Малкин (М.М.): У меня вся семья – режиссеры, поэтому долго этим вопросом я не задавался. Наверное, режиссером впервые почувствовал себя, когда снял "Размазню" – свою первую работу. Я увидел реакцию и понял, что хочу рассказывать такие истории. Хочу радовать людей и получать некий отзыв. Ну и главное, чтобы они, придя в кино, не зря провели время. Конечно, мне нравились и нравятся Спилберг, фильмы с Чаплиным, японская анимация. Любимых фильмов много, и перечислять их все, я, пожалуй, не возьмусь. Есть то, что мне нравится, но сказать, что я однажды посмотрел фильм, встал с дивана и пошел писать сценарий, нельзя.
– Александр Королев (А.К.): – Фильмов было увидено много – прекрасных, ярких и замечательных, но меня всегда завораживал процесс создания. Твердо я все для себя решил лет семь назад. То есть когда в юношеском возрасте встают какие-то вопросы из серии, куда мне идти и чем заниматься, я четко понимал, что буду работать в кино. Я работаю режиссером монтажа уже 10 лет и однажды осознал, что хочу ставить сам. Начал с клипов и пришел к первому игровому фильму. Я родился режиссером.
– Отношение родителей к выбранной профессии с самого начала было доброжелательным?
– А.К.: Я из артистической семьи (отец Александра – музыкант Гарик Сукачев – авт.), так что – яблоко от яблоньки. Я ничего больше не умею больше и не хочу уметь и на своем месте делаю свое дело.
– М.М.: Точно никто не был против. Вначале посомневались, но потом заявили: "Нет-нет, режиссер. Все понятно. Снимай давай."
– Методы и система обучения в ваших учебных заведениях оправдали ваши ожидания?
– М.М.: Сложно сказать. Я вообще не знал, чего ожидать. Меня еще до института направили в киношколу, и позже я четко ощутил разницу между ней и ВГИКом. В киношколе все было сильно завязано на рефлексии, на глубинных текстах, а во ВГИКе, где я попал к Джанику Файзиеву, все пошло быстро, четко и просто. Я думал, что во ВГИКе мы будем снимать маленькие задания, а мы сразу в группе снимали короткометражки. Поначалу было тяжело.
– А.К.: Открыл ли я для себя что-то новое? Нет, не открыл. Я считаю, что учишься всю жизнь и в процессе того, чем занимаешься, находишь для себя какие-то новые вещи. Я учился за границей, и там этот процесс не сильно отличается от работы. Только за учебу платишь ты, а за работу – тебе. Вообще образование отчасти опасная вещь. Ты приходишь во ВГИК, у тебя есть мастер, твой учитель, ты в него влюбляешься, и он тебя заряжает энергетикой. Не так давно знакомый режиссер сказал: "Мы во ВГИКе нашим студентам говорим, что наплыв – это плохо, мы против наплывов", а я ему: "Ну, круто, буду еще больше наплывов делать". Я это не к тому, чтобы заявлять: "Дед, давай-ка ты пойдешь на три буквы! Я молодой, ты делай кино, как хочешь, я буду делать, как хочу". Просто вместо того чтобы молодому человеку сказать: "Твори, ты не завязан на продюсера, ищи новый язык, новые способы!", им рассказывают про "неправильные" наплывы, прямые склейки и "клиповость".
Мартын Малкин. Фото: m24.ru/Александр Авилов
– Учеба это не только лекции, но и формирующийся круг общения, с годами перерастающий в творческие союзы. Вспомним студенческую компанию Шпаликова, Тарковского, Шукшина, Урбанского, Овчинникова. Случилось ли что-то подобное у вас?
– М.М: В мастерской нам с самого начала сказали: "Наша задача сделать так, чтобы вы могли через 10 лет позвонить друг другу и сказать: "Дай мне 15 минут, я тебе расскажу, и ты посоветуешь, что здесь правильно, что неправильно". У меня есть мой хороший друг – Андрей Данельян, с которым я снимал две работы и надеюсь, что мы продолжим вместе работать.
– А.К.: Все люди, с которыми я учился, уехали за границу, но их можно найти в Facebook. Я не тусуюсь ни с кем, меня утомляет, когда слишком много режиссеров собирается в одном месте. Все эти кинобайки нагоняют тоску.
– Вы молодые кинометографисты, входящие в жесткую, сформировавшуюся и порой спонтанно меняющуюся индустрию. Что для вас оказалось наиболее сложным для понимания?
– А.К.: Это хороший и непростой вопрос. Я вспомнил Феллини. Когда ему незадолго до смерти задали подобный вопрос, он ответил: "Какая ужасная череда унижений, через которые приходится проходить, чтобы сделать свое дело". Порой режиссеры много лет болеют той или иной идеей, тем или иным фильмом, но они не реализовались. Выходит, одержимость фильмом, который они не сняли, привела их к другому. Обычный рабочий процесс: написание сценария, поиск продюсеров, инвестиций и так далее. Возможно, когда люди приходят в профессию, их удивляет, что существуют какие-то рамки, тренды, воля продюсера. Меня – нет, я давно этим занимаюсь.
Александр Королев. Фото: m24.ru/Александр Авилов
– М.М.: У меня был трудный период прихода в профессию, и он был связан с тем, что, я наконец-то задался вопросом, а что я собираюсь здесь делать? И почти через силу пытался учиться, знакомиться, собирать единомышленников, ставить задачи. Собственно, я свою первую заданную игровую работу так и не снял, не понимая, что я хочу рассказать. В голове был хаос. Все получилось только на третий раз, когда понимание утрамбовалось. Это главное, а общение с продюсерами – уже рабочие моменты.
– В ваших первых работах задействованы профессиональные актеры: от маститого Михаила Горевого в ленте Александра Королева "Забытое" до молодых, но весьма востребованных Антона Аносов и Александра Петрова в ленте Мартына "Помоги мне уйти". Как режиссерам-дебютантам удалось заполучить этих профессионалов на роли?
– А.К.: Все актеры разные, и у всех есть свои причины работать с тобой или не делать этого. В моем случае никто из актеров денег не получил. Михаила Горевого я знаю с детства и снимал его в презентационном ролике какое-то время назад. Михаил Витальевич, как, в принципе, и вся группа актеров, в меня верит, а после результата на экране их уверенность во мне, надеюсь, подросла. Актеры любят свою профессию, любят сложные задачи, интересные роли. Порой они попадают в определенный цикл и играют одну и ту же роль за лютое бабло.
Если к тому же Нагиеву придет молодой парень и скажет: "Дмитрий, а давайте вы сыграете не прапорщика Задова, а человека, находящегося в сложных обстоятельствах, как в фильме "Чистилище", где вы играли полевого чеченского командира. Правда, у нас нет возможности платить вам гонорар вашего уровня". Я не исключаю, что он скажет: "Ребята, давайте, я так устал от этих "кухонь" и "физруков"!"
– М.М.: Когда я делал свой фильм, верил в то, что история, которую я хотел рассказать, может быть интересна. Персонаж матери – это моя бабушка; отец – это как моя мать; монах тоже из реальной жизни. Когда возник сценарий, мы поняли, что если не позвать кого-то, кто это сделает круто, то все будет зря. Я честно отправлял сценарий актерам, говорил, что учусь у Джаника и снял пока только одну работу, но, может быть, заинтересует сценарий. Все согласились. Антона мы мучили десять смен, и он с нами железно все отстоял, несмотря на то что у него семья, работа в театре и куча своих дел. О большем я и мечтать даже не мог.
То же самое с Сашей Петровым. Мы ему позвонили буквально за два дня до смены, и он согласился. Я вообще не представлял, как строить с ним диалог, но Саша абсолютно свой человек. Я пытался обращаться к нему на "вы", но он это быстро пресек. Недавно был на его спектакле "Заново родиться" – потрясающая вещь.
Фотогалерея
– Следите ли вы за тем, что происходит в театре? На театральных премьерах можно встретить режиссеров, увлеченных не только постановкой на сцене, но и отбирающих потенциальных исполнителей ролей в своих фильмах.
– М.М.: Наш мастер всегда говорил, что театр – это, собственно, то место, где вы найдете все и всех, но я пока это на практике не реализовал. Я пытался себя заставить, но пока не очень получается. Возможно, немного смущает разница в техническом подходе к постановке. Я понимаю, что все интересно, но это не мое, и до конца я в это не вник.
– А.К.: Ни в театр, ни в кино я не хожу. Каждый день плотно сижу на монтаже, по большей части потому, что пока это то, чем я зарабатываю себе на жизнь. А вечером времени хватает только на то, чтобы с девчонками в социальных сетях попереписываться и с ними сходить на ужин. Я не театральный человек. Меня как киношника жутко напрягает, что пьесы каждый раз играются по-разному. Потому что мы вставляем дубль из пяти разных в одну сцену. После того как все склеено, актер говорит: "Как прекрасно я играю!". Ну конечно, я тебя склеивал из разных дублей. В театре они и текст забывают, и разная подача, для меня это странно, но в этом есть, конечно, свой "фишак".
Но основная причина, почему я не хожу в театр, в том, что у меня нет к нему огромной страсти. В театре и на экране актеры выглядят совсем по-разному. В кино благодаря свету, костюмам, пластике ты создаешь совершенно другой образ. Поэтому лучше увидеть "моих" актеров на экране.
– Обе ваши картины о доброте, гуманизме. Почему в дебютных работах вы, молодые режиссеры, беретесь за темы, скорее всего, не слишком популярные у аудитории ваших сверстников?
– М.М.: Были мысли: сниму какой-нибудь зубодробительный экшен, или комедию, или любовную историю, а затем я открыл Стивена Кинга, и – опа! – здесь же про меня. Мы прошли со сценарием долгий путь, но в итоге фильм получился не совсем зрительский и нестандартный. Но, как мне кажется, мы эту оболочку арт-хауса подали в сторону зрителя, и я не представляю сейчас этот фильм другим, он меня устраивает со всех сторон.
– А.К.: У меня, как и у Мартына, была реальная долго державшая история, и пришел момент, когда нужно снимать. Это абсолютно фестивальное кино.
В своем фильме я не давлю на жалость. Жестовый язык очень красивый и пластичный. В этом есть определенная изобразительная эстетика, ведь кино изначально было невербальным. Давайте не забывать, что все, что снимается, по сути – о любви.
[html][/html]
Видео: YouTube/пользователь: xachek1
– В чем вы видите принципиальное отличие условий работы современных молодых режиссеров от мастеров, работавших в советские и постсоветские времена?
– А.К.: Судить можно только по рассказам. Это было другое государство, и механизм работал по-другому. В СССР кино было то ли на втором, то ли на третьем месте по по притоку денег. Не было интернета, а телевидение в то время – отдельная тема. Люди шли в кино. Режиссеры работали в других жанрах, которые сейчас, по сути, невозможны. Подобного рода тематика ушла в сериальный формат и другие бюджеты. Сейчас при желании можно поставить все, что угодно, но вопрос в другом: будет у тебя широкий прокат? Кино стало более доступным, и если ранее это было прерогативой богемы, то сейчас снять фильм может каждый. Любые технические вещи прописаны в интернете, и появляются люди без образования, но и без барьеров и ограничений.
Сейчас на фестиваль "Святая Анна" пришло около восьмисот заявок из всех регионов страны от ребят с горящими глазами. Ну, конечно, когда они войдут в индустрию, то узнают для себя много нового. В общем, наверное, что-то в этом есть правильное. Нас, режиссеров, порой так несет, что мы забываем, что мы – это мы, а фильмы – продукт, который должен быть зрителю понятен. Вранье, когда говорят: "Мне наплевать на то, что подумает зритель!"
– М.М.: С приходом технологий и доступности интернета режиссерам стало сложнее, но это и хорошо. Надо больше доказывать. Сейчас любой человек может обратиться к тебе за объяснением, и ты должен провести с ним диалог и объяснить, почему ты так сделал, почему именно это правильный путь, иначе он за тобой не пойдет.
– Когда вы говорите о том, что сейчас кино может снимать любой человек, вы отчасти апеллируете к техническому прогрессу. Кино снимают не только на фотокамеры, но на планшеты и мобильные телефоны. Обозначает ли это, что и большое кино будет технически минимализироваться?
– А.К.: В Голливуде делают огромные мультимиллионные проекты, и это выгодно. Современные бизнес-модели делают упор на технологии. Новые киноязыки не придумываются, потому что зрителя куда проще удивить "технологически". Снимают огромными IMAX-камерами, у которых обслуживающий персонал 10 человек. Людей затащить в кино другими способами сложнее. Зачем, если дома можно все посмотреть на YouTube или в онлайн-кинотеатре? Мы работаем над тем, чтобы это было зрелищно и захватывающе, при этом строится вокруг простых человеческих историй. Почему "Звездные войны" великое кино? Потому что в нем все создано вокруг простых истин.
– М.М.: Если честно, я не очень задумываюсь насчет технологий. Для меня неизменны в кино люди, которые его снимают. И если водителей в Америке пытаются заменить на роботов, то сколько всего тогда можно придумать в кино. Я согласен с тем, что зрителя сейчас удивить сложнее, но для меня краеугольным камнем останется драматургия. Это главное, что притянет внимание того, кому адресована рассказанная мной история.
Когда я сделал и показал "Размазню", картину про людей зажатых, которые боятся что-то сказать и выразить, ко мне за кулисы пришли именно такие люди, которые не могут выйти и четко заявить свою позицию, но хотят измениться. В этот момент я понял, что все было точно.
Фото: m24.ru/Александр Авилов
– Может ли молодой режиссер, сконцентрировавшись на выбранном жанре, игнорировать, вероятно, менее интересные для него в творческом, но, несомненно, более финансово привлекательные направления? Насколько съемка рекламных роликов и клипов позволяет не расплескать себя?
– М.М.: Я сейчас оканчиваю институт и скоро впервые сниму рекламу, клип, начну работать над YouTube-проектом. Есть предложение попробовать сделать что-то для ТВ. Сейчас еще есть время писать заявки и снимать для себя, потому что потом, скорее всего, нужно будет бежать и все выстраивать. В идеале хотелось бы создать несколько групп, с которыми можно было бы работать в самых разных жанрах. Ну и совсем здорово было бы совместить это в одной команде.
– А.К.: При желании, конечно, можно делать все, а можно ограничиться тем, что тебе близко. Разные аспекты работы, разные форматы. Тот же самый Мизгирев снял "Дуэлянта" за лютое бабло – авторское кино, и у него это получилось. У него в послужном списке до этого были только сериалы и авторские картины. Не знаю, кормят они его или нет, снимает ли он клипы и рекламу, все это сугубо личное. Гай Германика сделала свой фильм "Все умрут, а я останусь", сняв полфильма за свое бабло. Принесла продюсерам, они сказали: "Круто! Мы тебе даем остальную часть бюджета и прокат". Ее сейчас не слышно и не видно, но фестивали ее ждут, любят.
– Какие на сегодняшний день существуют наиболее доступные для молодых режиссеров плацдармы, где они могут показать что-то зрителю?
– А.К.: Мне кажется, что в нашем случае это фестивали. Как бы скептически я к этому изначально не был бы настроен, я все-таки рад, что пошел именно по этому пути. Здесь гораздо больше зрителя, рекламы и других возможностей. Если бы картина сразу появилась в интернете ее бы увидело не так много людей. Как молодой нонконформист, я вначале думал: "Ну, зачем мне все это фестивальное "Искусство в массы". На самом деле, в интернете все появится само собой. Так пусть в начале пособирает наградки. Потому что люди, увидев наградные "веточки", даже не зная о чем фильм, скорее всего заинтересуются, за что он их получил. На одном фестивале ты засветился, и вот тебя уже заметили отборщики, продюсеры, и кино уже ездит по стране.
Фото: m24.ru/Александр Авилов
– М.М.: Нас учили, конечно, в надежде на то, что мы выпустимся из ВГИКа с пятью сценариями и начнем мучить продюсеров, говорить: "Давайте снимать, это сейчас круто, модно, молодежно", а фестивали были бы для нас "семейными радостями". Я понимаю, что у фестиваля есть большая сила, и я, отправляя на него свой фильм, конечно, рассчитываю, что тоже что-то получу, ну а если это будет всего лишь благодарный зритель – уже хорошо.
– Есть ли у вас определенное время, назначенное вами самими, для обозначения вашей самореализации? Скажем, видите ли вы себя через десять лет?
– А.К.: Думаю, прогнозировать невозможно. Сколько времени тебе отмерено, столько ты сам себе доказываешь, что ты царь, бог и властелин. Конечно, у меня есть свои мысли по поводу того, кем я буду через 10 лет, но ни от чего зарекаться не стоит. Все правильно, стоит обозначить определенные сроки, чтобы годами не гонять одни и те же идеи и замыслы. Если ты что-то задумал, то надо начинать сразу: встал с утра, пошел писать. Ты сам себя должен дисциплинировать, и это очень сложно. Когда я вышел снимать свою первую картину, у меня не было ни бюджета, ни разработанного сценария, но я понимал, если не сниму первые сцены, то не сделаю этого никогда!
– М.М.: Я точно над этим не задумываюсь. Конечно, не хотелось бы, чтобы к моменту понимания я бы пришел с фразой: "Погодите, ребята, дайте мне домонтировать". Понятно, что чего-то будет не хватать, что-то не сработает, но, пожалуй, я бы хотел, чтобы к моменту, про который мы говорим, мне не пришлось никому ничего доказывать и уметь разговаривать на нужном языке.
Понимаете, благодаря тому, что я сейчас учусь, у меня пока у меня есть возможность делать то, что я делаю, у меня есть на это время. Я знаю, что чем дальше, тем больше меня будут торопить, загонять в какие-то сроки и сметы. Пока ты учишься, ты как на учебном самолете можешь спокойно лететь и не бояться разбиться.
