В Культурном центре ЗИЛ рассказали о том, что значит "сойти с ума"

13 марта в Культурном центре ЗИЛ рассказали о том, что значит "сойти с ума". На лекции, организованной Лекторием Политехнического музея, объяснили, что понимается под "психиатрической нормой" в разных странах, как понять, что вы "сошли с ума", и что в этом случае делать. Также слушатели узнали, сходим ли мы сейчас с ума чаще, чем в прошлом веке. Конспект читайте ниже.

Об отношении к душевнобольным

• Отношение к душевнобольным людям в истории очень разное, начиная от восприятия человека, страдающего психическим расстройством как отброса общества или преступника. Такие факты, конечно же, были, и вопрос состоял лишь в том, насколько быстро он будет изолирован от общества. Это длилось вплоть до того момента, а это произошло не так уж давно, когда психического больного человека стали рассматривать как человека заслуживающего, по меньшей мере, сострадания.

О влиянии шизофрении на трудоспособность

• Шизофрения – это заболевание, которое в большинстве случаев приводит к инвалидизации, то есть человек теряет трудоспособность.

Об Обломове с точки зрения психиатрии

• Обломов для обывателей – лентяй, а для психиатра это будет однозначно типичный случай вялотекущей шизофрении. Как угодно к этому можно относиться. К этому можно относиться с раздражением, что будет вполне понятно. Очень многие не любят психиатрию и психиатров за так называемое навешивание ярлыков. Можно сказать, у человека просто свой собственный мир, он так живет и имеет право.

О стигматизации больных

• Сейчас во многих больницах существует стационар для пациентов, которые обратились за помощью впервые. Им ставят реабилитационные диагнозы, даже если речь идет о шизофрении. Ставят именно потому, чтобы не стигматизировать человека, для того чтобы он все-таки мог продолжать работать, и это не было бы клеймом.

О взаимозависимости гениальности и помешательства

• Гении и помешательство. Никакой прочной связи здесь нет. Гениальных людей достаточное количество среди людей условно здоровых. И также они встречаются среди душевнобольных. Очень редко попадались пациенты, у которых были какие-то способности. Были, конечно, но это, скорее, исключение. И за восемь лет моей работы в психиатрии, это только лишь подтверждалось постепенно. Гениальность нужно исследовать, не соотнося ее с психическим здоровьем или с сумасшествием, а просто как факт. Сам феномен этот очень интересен.

О рассмотрении психопатий в рамках культурного контекста

• В истории были периоды, и в нашей стране тоже, когда резко возрастал интерес ко всему ненормальному: к потустороннему миру, какому-то нестандартному типу сексуальных отношений между людьми. Все это часто происходило на фоне неких социальных катаклизмов.

  Вы, наверное, знаете, что в некоторых архаических сообществах до сих пор сохраняются некоторые типы поведения, которые мы, которые существуем здесь в западной культуре, без всяких сомнений отнесли бы к области психопатологий. Трансы, общение с потусторонним миром, какие-то очень мощные аффективные отреагирования и так далее – то, что является частью архаической культуры. Можно сколько угодно спорить, нормально это или нет. Скорее, представление о норме должно соотноситься с культурным контекстом.


Об отношении пациентов к своей болезни

• Оно очень разное. Пациент может сказать: "Безусловно, я болен уже в течение 10 лет", но это ничего не меняет в его жизни. Многие пациенты прекрасно осведомлены о том, какой у них диагноз, и каким заболеванием они страдают. Они могут находить это в интернете, они могут слышать это от врача. Они могут даже шутить на эту тему. И это бывает забавно, когда пациент, который страдает шизофренией на протяжении уже 20 лет, рассказывая мне какой-то инцидент, говорит о том, что он чуть с ума не сошел.

  Пациент может перенести шизофренический приступ и так ничего и не понять о своей болезни, а выписаться из больницы в полной убежденности, что он абсолютно здоров. Вернуться к работе, воспитывать детей, продолжать строить отношения, ничего не понимая о своем состоянии, относясь абсолютно некритично к тому, что произошло, что он побывал в психиатрической больнице и так далее. Это совершенно не мешает ему жить дальше.

  А бывает наоборот, когда пациент как будто бы наделен природной рефлексией и он на каждом сеансе говорит мне о том, как он хорошо понимает суть и механизмы своего психического расстройства. Он классифицирует свои симптомы и говорит: "Да-да-да, вчера у меня были галлюцинации, но я с ними боролся". Но такое понимание ничего не дает. Он абсолютно несостоятелен в личной жизни. Он не может находить общий язык со своими детьми. И самое главное, он не может работать.


О биологической предрасположенности к сумасшествию и структурирующих обстоятельствах

• Генетический аспект шизофрении слишком сложен и неоднозначен. С одной стороны, он очевиден. С другой стороны, мы очень часто сталкиваемся со случаями, когда это заболевание дебютирует, и никаких больных родственников даже в нескольких поколениях мы не обнаруживаем. А бывает и наоборот. То есть этот фактор не подлежит сомнению, но нужно понимать, что это такое по сути.

  Из поколения в поколение накапливаются различные виды психопатологий. Это не обязательно шизофрения как таковая. Это какие-то личностные расстройства, некоторые отклонения в поведения. У кого-то есть склонность все перепроверять, кто-то излишне тревожится по пустякам, кто-то слишком истерит и так далее. Эти вещи, которые не дают нам никакого права говорить о человеке как о сошедшем с ума, тем не менее, существуют.

  Нельзя сказать, что ребенок, у которого мать больна шизофренией, обязательно заболеет. Он может вообще не заболеть. Могут не заболеть и его дети, внуки и так далее. А может заболеть. И дело тут не только в том, что невозможно обнаружить ген шизофрении, а в том, что во все это вмешивается среда, то есть те условия, в которых человек развивается, те первые контакты, например, с матерью, которые являются основными, структурирующими.


О шизофреногенной матери и теории двойного зажима

• Теорий по поводу шизофрении огромное количество. Расскажу о шизофреногенной матери и теории двойного зажима. Грегори Бейтсон, американский ученый, достаточно давно ввел это понятие в обиход. Речь идет о своеобразной коммуникации между матерью и ребенком. Бейтсон считал, что этот двойной зажим является некой предиспозицией к тяжелому психическому расстройству, в частности, к шизофрении.

  Речь идет о том, когда мать, адресуя некое послание ребенку, эмоционально имеет в виду абсолютно другое. Вот это Бейтсон назвал двойным зажимом. Когда, например, мать видит, что ребенок играет в песочнице, она говорит: «Иди сюда, я тебя поцелую». Ребенок радостный подбегает, а она говорит: «Ты почему опять испачкал штаны?» И Бейтсон говорит, психика ребенка в отличие от взрослого не имеет таких защитных механизмов, которые позволяли бы перерабатывать вот это расщепление в послании матери.


О родительской гиперопеке и иллюзии нестабильности мира

• Одна пациентка, которая достаточно много лет страдает шизофренией, рассказывает мне об отношениях со своей матерью. Она живет с ней достаточно давно, она так и не смогла построить свою семью, у нее нет личных отношений, хотя она была два раза замужем, но оба эти брака распались. Ее мать буквально ее никуда не пускает. Не в смысле, что она держит ее под замком. Она постоянно за нее тревожится. Она постоянно думает, что с ее дочерью что-то случится.

  Она не отпускает ее в магазин. Она говорит: "Не ходи в магазин, я сама схожу", хотя ей уже достаточно много лет. Я схожу сама. Та спрашивает: "Почему?" Она говорит: "Потому что у тебя там будет обморок, как это уже было. Ты упадешь в обморок. Я не хочу из-за тебя страдать". Или пациентка находится на кухне, а ее мать смотрит в комнате телевизор. Мать пациентки слышит какой-то шум на кухне. Она истошно кричит: "Ты что, обожглась? Я знаю, с тобой что-то случилось".
  Мать постоянно показывает взрослой дочери, что мир крайне нестабилен, что она единственный объект, который может обеспечить ее безопасность.


О том, почему на прием нужно приходить со всей родней

• Я считаю, что консультирование шизофренических пациентов возможно только в паре с их матерями, отцами и так далее, потому что это семенная проблема во многом, или системная, как ее сейчас называют. Чаще всего родители пациентов, у которых стоит подобный диагноз, не страдают психическим расстройством. Не страдают так, как страдает их ребенок.

О волевых матерях и безвольных детях

• Очень часто матери пациенток, у которых абсолютно нет энергии чем-то заниматься в жизни, крайне целеустремленны. Это очень волевые женщины, нацеленные именно на действие, а не на переживание, которые обесценивают, скорее, чувства, которые говорят: "О чем я с ней буду говорить? Надо идти работать". И этот постоянный посыл, что ребенок должен быть таким же волевым, как и я, приводит к абсолютно обратному результату. Чем больше волю демонстрирует мать, тем более безынициативной становится дочь.

О самом страшном – том, что остается после приступа

• Самое страшное в шизофрении – не психоз, который так или иначе проходит, будет человек принимать препараты или нет. А дело в том, что остается после этого приступа. И на мой взгляд, это ключевой вопрос в современной психиатрии и самая главная проблема шизофрении – это так называемая негативная симптоматика, то есть то, что болезнь изымает из психики человека, а не то, что она привносит туда. Вдруг жил человек, и его стали посещать какие-то особые мысли, которых раньше не было в голове. Это то, что болезнь привносит.

О том, как психотерапевты мешают своим пациентам выздоравливать

• Один пациент, после того как закончился восьмой год нашей работы с ним, сказал мне одну вещь, которая на тот момент очень многое для меня прояснила. А все эти восемь лет я себя спрашивал, зачем он ко мне приходит. Это был один из первых моих пациентов, и наверное, это тот случай, который я никогда не забуду. Он приходил ко мне на протяжении всего этого времени и говорил, просто говорил на протяжении всего часа, не делая пауз, не давая мне задавать ему вопросы.

  Особенно это было заметно в самом начале нашей работы. Я помню, когда я задал ему первый вопрос, какой-то уточняющий, он довольно зло на меня посмотрел и попросил, чтобы я больше этого не делал. Как он сказал: "Эти глупые вопросы, пожалуйста, мне не задавайте". Я потом уже, после сеанса, спросил: "Почему?" Он сказал: "Вы мне мешаете проходить психотерапию".


Об изоляции от собственных переживаний

• Пациентка, приходя ко мне каждый раз, говорит: "Я не помню ничего, что происходило на предыдущем сеансе. Я забываю об этом в тот момент, когда выхожу из вашего кабинета и закрываю за собой дверь". Это тоже особенность мышления пациентов, страдающих шизофренией. Они очень легко разрывают эти ассоциации, потому что это избавляет их от невыносимых переживаний, от мучительной душевной боли. Так проще – разорвать связи.

О том, как внутренний мир человека заполняется чужими

• Отсутствие внутреннего мира у шизофренического пациента – один из немаловажных моментов. Пациент говорит мне о том, что он не может смотреть фильмы. Я спрашиваю его: "Почему?" Он говорит: "Потому что когда там начинают говорить, это начинает заполнять пустоту внутри меня, то есть эти мысли буквально вытесняют мое существо. На месте моих мыслей появляются мысли героев фильма. И тогда я не чувствую, кто я, я перестаю быть собой. Я просто не знаю, как мне дальше думать, чьими мыслями я должен думать".

О неразрешимой дилемме

• Желания шизофренического пациента – особая проблема. Пациентка, которая достаточно религиозна, которая просто измучена страданием по поводу невозможности выбрать что-то, решить, сможет она это сделать или нет, спрашивает меня: "Я не знаю, кто в этот момент этого хочет, я или бог?" И это вопрос, на который ответа нет. Каждый раз нет ответа. А если этого хочу я, значит, я предаю бога. И все.

О неконтролируемой тяге к позитивным ощущениям

• Шизофренические пациенты зачастую с трудом могут контролировать собственное наслаждение, как это ни парадоксально. Когда пациент с легкостью тратит последние деньги, хотя он знает, что ему жить на них еще месяц, и если он их потратит, ему придется просить их у матери, чего он не выносит, это ощущение, которое на него накатывает, что он может купить себе какую-то вещь, которую он любит, он явно не может себе позволить этого сейчас, но эта волна удовольствия, это предвкушение, что сейчас будет хорошо, она не дает ему возможности ориентироваться на контекст реальности.

О судьбе и неизбежности сумасшествия

• Фрейд говорил о том, что психика ломается подобно кристаллу, по линии разлома, которая там уже задана. Я думаю, что есть люди, которым суждено сойти с ума. Если какие-то сложности есть во внутреннем мире, мне кажется, обращение за помощью – это нормально. Но предвосхитить болезнь, конечно, нельзя, потому что мы до сих пор не знаем точно, каким образом возникают психические расстройства.

О мотивирующей и удушающей силе болезни

• Пациент, которого недавно привела мать. Он не работает на протяжении шести лет, еле закончил институт, и сейчас его жизнь сводится к компьютерной игре, в которую он играет и даже от этого не получает удовольствия. Почему так произошло в его случае? Я думаю, что дело в каком-то изначальном потенциале, который есть у человека, потенциале, который позволяет реализовывать его способности.

  Если этот потенциал велик, если есть очень сильная потребность к реализации, скорее всего, болезнь может послужить на определенном этапе стимуляцией вот этого внутреннего потенциала. Если его там изначально мало, скорее всего, на выходе мы будем иметь пациента, который практически ни на что не способен.


О нарушенной химии мозга у шизфореников

• Давным-давно уже абсолютно очевидно, что при психических заболеваниях биохимический уровень неизбежно затронут. Например, при шизофрении, хорошо известно, что нарушается синтез некоторых медиаторов.

О праве на психопатию

• Мы все имеем право на какую-то долю психических расстройств, которые, как правило, просто не доходят до той степени выраженности, с которой нужно обращаться к специалистам. Это вопрос вашего внутреннего комфорта, в первую очередь. Это единственный критерий, исходя из того, что я вас вижу, и могу понять, о чем вы говорите.

О разнице между психотерапевтами, психологами и психоаналитиками

• Это общий термин, это обозначение практики, которую в нашей стране могут вести врачи, то есть врач-психотерапевт совмещает использование психотерапевтических техник и назначение медикаментозных препаратов. Клинический психолог, несмотря на то, что имеет право работать в стационаре с пациентами, права назначать препараты не имеет. А психоанализ – это отдельная история, потому что она никакого официального статуса в нашей стране не имеет. Это просто один из видов психотерапии, который вы можете осваивать.

О теребящих душу внутренних потребностях больных

• Религия, безусловно, в жизни душевнобольных играет довольно часто очень значимую роль. Одна из проблем пациента, страдающего тяжелым психическим расстройством – это невыносимое внутреннее требование, которое просто существует как факт. И дальше вопрос: к чему оно будет привязано? Например, оно очень легко привязывается к религии, неважно какой конфессии.

  Например, пациент размышляет так: я хочу облегчения в церкви. Но когда он туда приходит, он может получить усиление этого внутреннего диктата. Но не будет облегчения, будет усиление страданий за счет того, что он будет обращать больше внимания на правила, которые существуют, и будет испытывать невыносимую вину, когда ему не удастся, допустим, 10 раз прочитать молитву вместо одиннадцати.

  Сама религия не может влиять на психику. Это очень важный институт, который должен существовать. Другое дело, с чем человек туда приходит.

  Большая часть пациентов, которые интересовались буддизмом, в конечном итоге, забросили эту практику, ссылаясь на то, что им не хватает сил, чтобы медитировать, что это требует концентрации, а делать они этого не могут, и так далее. Опять же к вопросу того, с чем человек приходит туда, неважно, речь идет о буддизме или христианстве.


О неизлечимости психопатий и умении с ними ужиться

• Я абсолютно убежден, что психические расстройства не лечатся. Никакие. Ни шизофрения, ни даже легкие неврозоподобные расстройства. Никогда в это не верил и никогда не поверю. Вопрос сводится к другому: как человек может с этим жить? А он должен и может с этим жить. Может позволить себе быть более счастливым, может позволить себе менее болезненно реагировать на какие-то элементарные раздражители.

О чертиках, летающих тарелках и львах

• Галлюцинации бывают разные. Одно дело, когда человек пьет в течение месяца, потом резко прерывает запой и начинает видеть всяких чертиков, летающие тарелки или что угодно. Это то, что в психиатрии носит название истинных галлюцинаций, которые для шизофрении нехарактерны совершенно, которые полностью вуалируют реальность, то есть они заступают на ее место полностью. Если человек видит в углу комнаты льва, он абсолютно убежден в том, что этот лев существует. И говорит своей жене, хватая ее за руку: "Бежим отсюда!" в полной уверенности в том, что жена этого льва созерцает.

О любви и работе

• Фрейд говорил о его критериях психического здоровья, которые я очень люблю и, пожалуй, ориентируюсь на него. Фрейд говорил о том, что человек должен уметь делать две вещи: любить и работать. И для меня это очень важные и значимые слова, на которые я зачастую ориентируюсь, потому что уметь любить – это не просто.