Собянин: москвичи выберут концепции благоустройства 8 общественных пространствБрак Сергея Есенина и Айседоры Дункан продлился два года по документам и в два раза меньше – фактически. Языковой барьер (он толком не знал иностранных языков, она изъяснялась на ломаном русском), разница в возрасте (она была старше его почти на 20 лет), буйный темперамент обоих – поэт и танцовщица классически "не сошлись характерами". Вся их семейная жизнь уложилась в длинное свадебное путешествие, медовый месяц длиной почти в год, в которое Дункан увезла своего поэта с "золотой головой" после регистрации в ЗАГСе Хамовнического района Москвы. В США и Европе их много снимали для местной прессы – благодаря путешествию осталось много фотографий. 10 лучших из них – в совместном материале m24.ru и Московского государственного музея Сергея Есенина.
Есенин и Дункан в Дюссельдорфе, 1922 год. Фото предоставлено Московским государственным музеем Сергея Есенина
Айседора Дункан приехала в СССР за мечтой о свободе. Танцовщица много раз бывала здесь с гастролями до революции, и когда в 1921 году нарком просвещения Анатолий Луначарский предложил ей открыть свою школу танца в Советской России, она согласилась с восторгом. О том, что значительную сумму денег на создание школы ей придется добывать самостоятельно, как и о том, что жить она будет впроголодь и в плохо отапливаемом помещении, наркомпрос, конечно, умолчал. "Отныне я буду лишь товарищем среди товарищей, я выработаю обширный план работы для этого поколения человечества. Прощай, неравенство, несправедливость и животная грубость старого мира, сделавшего мою школу несбыточной!" – восторженно написала Дункан, отправляясь в путь.
Светлана Шетракова, директор Московского государственного музея Сергея Есенина:
– Возрожденный Дункан новый танец и его пропаганда были для нее главным смыслом жизни, утешением после трагической утраты обоих детей. Айседора Дункан была поистине незаурядным творческим человеком. Она отказалась от классических канонов танца, от бутафорских условностей, она возрождала античный дух, связь человека с природой и с божественным началом. Ее окружал особенный шлейф, когда она даже просто шла по сцене. Для того чтобы понять это, не нужно было быть знатоком танца. Нужно было быть Поэтом – таким, как Сергей Есенин! Он все это почувствовал, и это было ему близко.
Айседора Дункан в 1919 году. Фото предоставлено Московским государственным музеем Сергея Есенина
Встреча произошла в день рождения поэта, 3 октября 1921 года, у художника-авангардиста Жоржа Якулова. Как вспоминает тогдашний пресс-секретарь Дункан Илья Шнейдер, Есенин ворвался в мастерскую с криком: "Где Дункан?". И уже через считаные минуты стоял на коленях перед ней, полулежавшей на софе. Она гладила его по голове, он смотрел на нее – так они и общались весь вечер. "Он читал мне свои стихи, я ничего не поняла, но я слышу, что это музыка и что стихи эти писал genie!", – так позже сказала Дункан Шнейдеру.
Светлана Шетракова, директор Московского государственного музея Сергея Есенина:
– Иногда о Есенине говорят, что в его чувствах к Дункан было больше любви к ее славе, нежели к ней самой. Это, безусловно, не так. Он был проникнут тайной гармонией ее танца, который выражал в своем творчестве. По мастерству и таланту они были на одной волне, составляя союз "летающих звезд благодать…". Есенина по-своему не могла не волновать известность Дункан, это будоражило его творческое начало. У них было много похожего – они оба были людьми будущего и большими художниками.
Фото предоставлено Московским государственным музеем Сергея Есенина
Довольно быстро Есенин и Дункан начали жить вместе, но отношения зарегистрировали только перед поездкой в США, чтобы избежать проблем с полицией нравов. Брак оформили в ЗАГСе Хамовнического района Москвы. Илья Шнейдер вспоминал, что перед свадьбой Дункан просила его подделать дату рождения в ее паспорте, чтобы скрыть разницу в возрасте – она была старше Есенина на 18 лет. "Это для Езенин. Мы с ним не чувствуем этих пятнадцати лет разницы, но она тут написана... И мы завтра дадим наши паспорта в чужие руки... Ему, может быть, будет неприятно", – говорила она. В ЗАГСе разница в возрасте действительно сократилась – до 10 лет.
Айседора Дункан (в центре) с Сергеем Есениным и приемной дочерью Ирмой Дункан в день бракосочетания. Фото предоставлено Московским государственным музеем Сергея Есенина
Их отношения были странными для окружающих. Есенин часто бывал груб с Дункан, ей же это как будто нравилось. Характерный эпизод вспоминает в своем "Романе без вранья" современник обоих поэт Анатолий Мариенгоф: "Когда Есенин как-то грубо в сердцах оттолкнул прижавшуюся к нему Изидору Дункан, она восторженно воскликнула:
– Ruska lubow!".
Берлин, 1922 год. Фото предоставлено Московским государственным музеем Сергея Есенина
Она относилась к нему по-матерински нежно – так он сам позже сформулировал в разговоре с журналисткой Галиной Бениславской, которую в 1921 году оставил ради Айседоры. "А какая она нежная была со мной, как мать. Она говорила, что я похож на ее погибшего сына. В ней вообще очень много нежности", – такие слова Есенина Бениславская приводит в своих воспоминаниях. Однако он даже не допускал мысли о том, чтобы вернуться к жене, и обрубал любые попытки Бениславской вывести разговор в это русло: "Там для меня конец. Совсем конец".
Светлана Шетракова, директор Московского государственного музея Сергея Есенина:
– Подробности личной жизни Есенина любят смаковать, особенно – обсуждать, кого из своих женщин он любил больше. Делать это совершенно ни к чему. Он был поэтом, поэтому каждая новая встреча была для него взлетом, подъемом духа, выражавшемся в творчестве. Эти чувства, – как огонь небесный, – были очень сильны, поэтому они не могли продлиться долго. Есенин и Дункан были нужны друг другу – пусть и на короткое время, но так необходимое двум поистине незаурядным личностям.
Париж, 1922 год. Фото предоставлено Московским государственным музеем Сергея Есенина
В своем американско-европейском путешествии они прожили целую жизнь, в которой было все – скандалы, ревность, попытки Есенина сбежать от материнской опеки в бордель, ругань, рукоприкладство, битье зеркал в гостиничных номерах.
Берлин, 1922 год. Фото предоставлено Московским государственным музеем Сергея Есенина
Путешествие, ради которого они поженились, просто не могло не развести их в разные стороны. В СССР Айседора была великой танцовщицей, а за границей никто не спешил признавать Есенина великим поэтом. Из Америки он пишет Всеволоду Рождественскому письмо, полное обиды. Оказавшись в Нью-Йорке, Есенин вышел прогуляться. Его внимание привлекла витрина газетного киоска, точнее – его собственная фотография на первой полосе одной из газет. "Купил я у него добрый десяток газет, мчусь домой, соображаю – надо тому, другому послать. И прошу кого-то перевести подпись под портретом. Мне и переводят: "Сергей Есенин, русский мужик, муж знаменитой, несравненной, очаровательной танцовщицы Айседоры Дункан, бессмертный талант которой..." и т. д. и т. д. Злость меня такая взяла, что я эту газету на мелкие клочки изодрал и долго потом успокоиться не мог. Вот тебе и слава! В тот вечер спустился я в ресторан и крепко, помнится, запил. Пью и плачу. Очень уж мне назад, домой, хочется".
Светлана Шетракова, директор Московского государственного музея Сергея Есенина:
– Кажется, под тем снимком американский журналист еще отметил атлетическое сложение Есенина и предположил, что он хороший спортсмен. Конечно, это было больно творческому человеку, который был любим своей страной и верил, что весь мир проникнется любовью к его не имеющей границ поэзии.
Лидо, 1922 год. Фото предоставлено Московским государственным музеем Сергея Есенина
Максим Горький описывает одну из встреч с парой почти с ужасом, называя танцовщицу "пожилой, отяжелевшей, с красным, некрасивым лицом, окутанная платьем кирпичного цвета, она кружилась, извивалась в тесной комнате, прижимая ко груди букет измятых, увядших цветов, а на толстом лице ее застыла ничего не говорящая улыбка. Эта знаменитая женщина, прославленная тысячами эстетов Европы, тонких ценителей пластики, рядом с маленьким, как подросток, изумительным рязанским поэтом являлась совершеннейшим олицетворением всего, что ему было не нужно. Тут нет ничего предвзятого, придуманного вот сейчас; нет, я говорю о впечатлении того тяжелого дня, когда, глядя на эту женщину, я думал: как может она почувствовать смысл таких вздохов поэта: "Хорошо бы, на стог улыбаясь, мордой месяца сено жевать!".
Светлана Шетракова, директор Московского государственного музея Сергея Есенина:
– Горький и другие соотечественники Есенина так или иначе выражали свое мнение к отношениям Есенина и Дункан. Это интересно, но не совсем важно. Главное, что есть поэзия и творчество, которые перерастают рамки личностных восприятий. В разных формах и видах искусства эти личности одинаково чувствовали и выражали духовную силу и тяготение человека к Вселенной. Мне кажется, что в этом убеждался каждый, кто так или иначе вспоминал встречи с Есениным и Дункан.
Остров Эллис, США, 1922 год. Фото предоставлено Московским государственным музеем Сергея Есенина
Из путешествия Есенин вернулся в Москву один в августе 1923 года. Точнее, они вернулись вместе, но Айседора тут же уехала в Париж, бросив Илье Шнейдеру: "Я привезла этого ребенка на родину, но у меня нет более ничего общего с ним". В октябре Есенин отправляет ей телеграмму: "Люблю другую. Женат и счастлив". "Другой" была Галина Бениславская, на которой Есенин в действительности все-таки не женился. Его последней женой стала Софья Толстая. Свадьба с ней состоялась в 1925 году.
Париж, 1922 год. Фото предоставлено Московским государственным музеем Сергея Есенина
В конце того же года Есенина нашли мертвым в ленинградской гостинице "Англетер". Айседора Дункан, которая пережила бывшего мужа на два года, на сообщение о его смерти отреагировала почти холодно. "Я так много плакала, что у меня больше нет слез", – передала она телеграммой Илье Шнейдеру.
Светлана Шетракова, директор Московского государственного музея Сергея Есенина:
– "Моя исповедь", автобиография Дункан, останавливается на встрече с Есениным. Можно только догадываться, что могла бы написать эта царица жестов… Думаю, основываясь на многих высказываниях, только радость от встречи с Россией, которая, по словам самой Дункан, может быть родиной "не купленного золотом искусства", а главное – ярким талантом, способным понять ее не имеющее границ творчество.
