"Коммерсантъ-Weekend": пятница, 10 августа 2012 года

Олимпийский потенциал

Борис Барабанов о третьем альбоме Козмо Джарвиса

Если вы смотрели по ТВ церемонию открытия лондонских Олимпийских игр, вы не могли не заметить, насколько многое в ее драматургии было завязано на популярную музыку. Иногда зрелище напоминало программу "Угадай мелодию". Вот музыкант, чьи песни, судя по авансам, которые ему выдают, должен занять такое же важное место в истории британской поп-музыки, как Queen и Дэвид Боуи, - Козмо Джарвис. На будущих Олимпиадах и прочих грандиозных сборищах без его песен, по идее, не обойдутся. Во всяком случае, в свои 22 года он уже получил столько восторгов самых авторитетных лиц как внутри Британии, так и за ее пределами, что его третий альбом начинаешь слушать, заранее приготовившись к встрече с гением.

Борис Барабанов, "Ъ"

Взаимная независимость

"За железным занавесом" в Музее прикладного и народного искусства

Выставка "За железным занавесом. Официальное и независимое искусство в Советском Союзе и Польше. 1945–1989" – это в некотором смысле "Москва-Варшава" в миниатюре, но, во в отличие от "Москвы-Варшавы", не крупный межмузейный проект, которым руководили две главные национальные галереи обеих стран, Третьяковка и "Захента", а всего лишь выставка из одной частной коллекции. Впрочем, "всего лишь" тут не совсем уместно: привезенные в Москву сто двадцать работ польских и русских художников второй половины XX века, от конца Второй мировой до конца Варшавского договора, собраны Петром Новицким, искусствоведом и в прошлом музейным сотрудником, который в 1977 году открыл одну из первых в Польше частных галерей, а в 1985-м создал один из первых частных фондов – Фонд польского современного искусства. Показ этого собрания на VI Фестивале коллекций современного искусства ГЦСИ имеет своего рода дидактический смысл – как образец коллекционерского профессионализма.

Анна Толстова, "Ъ"

Тяжелее тяжелого

Ministry в Москве и Санкт-Петербурге

Американцы Ministry – коллектив, сделавший для популяризации индастриал-метала больше, чем любая другая группа. Начинавшие в 1981-м году с того, что играли синти-поп, одними из первых додумались соединить клавишные партии, на первых порах мелодичные, но постепенно ставшие до крайности резкими, со скоростными гитарными риффами. Без Ministry не было бы ни Nine Inch Nails, ни тем более Rammstein. Команда Эла Йоргенсона практически единолично сделала этот жанр таким, каким мы теперь его знаем.

Константин Бенюмов, "Ъ"

Баухауз как школа жизни

Сейчас идут всего две выставки Баухауза в Европе, одна в Эйндховене, в Голландии, другая в Барбикане, в Лондоне

Лето, да к тому же уже прошло три года с юбилея, когда открылась гигантская выставка в Мартин-Гропиус-Бау в Берлине (там было больше тысячи произведений) и в МоМА в Нью-Йорке. И все это время, уже три года, меньше двух выставок в мире не было, а бывало и до десяти одновременно. Куклы Баухауза, коврики Баухауза, фотография Баухауза, кино Баухауза, посуда Баухауза, искусство сидения на стуле в Баухаузе, персональные выставки Герберта Байера, Марселя Бройера, Вальтера Гропиуса, Ласло Мохой-Надя, Миса ван дер Роэ, Пауля Клее и всех остальных героев школы-движения-стиля-журнала, Баухауз в Будапеште, Баухауз в Тель-Авиве, Баухауз – школа феминизма, Бахауз – школа коммунизма,– непонятно, что еще не выставлялось. Впрочем, нет, не было выставки "Баухауз в Биробиджане", куда на свою голову бежал от нацистов Ганс Майер и где он создал генеральный план города, от которого остались какие-то следы в реальности. И на фоне этих сотен выставок интерес к Баухаузу не прекращается, хотя казалось бы, ну совсем больше нечего сказать. Какое там нечего! Одна выставка в Барбикане собрала под сотню обстоятельных рецензий.

Григорий Ревзин, "Ъ"

Без веры и надежды

"Рай. Любовь" Ульриха Зайдля

Фильм бывшего документалиста австрийца Ульриха Зайдля "Рай. Любовь" задуман как первая часть эпического полотна из трех фильмов про поиски тремя женщинами означенных в названиях ценностей – любви, веры и надежды. В первой части, которую Зайдль представил на Каннском фестивале, пятидесятилетняя туристка Тереза (Маргарет Тизель) отправляется в Кению. По приезде Тереза брезгливо наводит блеск на чисто вымытые гостиничные раковину и унитаз (Зайдль очень дотошен в деталях) и, обустроив территорию в своем вкусе, отправляется на пляж. Там шезлонги с туристами из Европы отделены условной демаркационной линией от остальной части пляжа, вдоль этой линии прохаживается гостиничный охранник, а за ней туземцы поджидают "сахарных мамочек" с дешевыми ожерельями из ракушек. Как скоро выясняется, сувениры это только предлог - в основном туристки средних лет направляются на кенийские пляжи за сексом. В гостинице Тереза находит четырех товарок, с которыми обсуждает общий интерес: все негры для пришлых европеек одинаковы с лица, зато можно различать их по росту, и при правильном подходе именно они могут дать женщине то, что ей нужно. На родине удел дам забальзаковского возраста – липосакция и упреки одутловатых мужей в том, что они, мол, уже не юные девушки и их раздавшиеся тела больше не вызывают желания. А здесь совсем другое дело.

Татьяна Алешичева, "Ъ"

Искусствоведы в белых халатах

"Барбара"

"Барбара" одного из ведущих немецких авторов Кристиана Петцольда, удостоенная "Серебряного медведя" за режиссуру на прошлом Берлинском кинофестивале, возвращает зрителя в ГДР 1980-х, где мается недовольная окружающей действительностью героиня диссидентского толка – женщина-врач (Нина Хосс), вынужденная перевестись в провинциальную больницу из престижной берлинской клиники "Шарите" по причинам, которые четко не объясняются (но предположительно носят политический характер). В провинции героиню, которая держится с надменным аристократизмом королевы в изгнании, поджидают плохие бытовые условия, необходимость долго ждать автобуса и мыть общую лестницу в порядке установленной соседями очереди, а также молодой симпатичный главврач (Рональд Церфельд), который с самого начала смотрит на новую сотрудницу с откровенным интересом и проявляет ненавязчивые знаки внимания: то до дому подбросить предложит, то настройщика для пианино на дом пришлет, то в гости на рататуй позовет. Героиня, однако, смотрит на него настороженно, а сама иногда тайно встречается в лесу с любовником, живущим, как нетрудно догадаться, по ту сторону Берлинской стены. Когда ее долго не бывает дома, к ней приходят с обыском сотрудники "Штази".

Лидия Маслова, "Ъ"