Реконструктор Алексей Овчаренко: "Историю можно потрогать"

Фото предоставлено пресс-службой

Не успели участники фестиваля исторической реконструкции "Времена и эпохи" снять свои кольчуги и наточить мечи после славного сражения, как настала пора готовиться к очередному грандиозному мероприятию - военно-историческому фестивалю "Гумбинненское сражение", который пройдет в конце августа в Калининградской области. Управляющий партнер Агентства исторических проектов "Ратоборцы" Алексей Овчаренко, без которого не было бы "Времен и эпох", в интервью журналисту сетевого издания m24.ru Eлене Ромашовой рассказал, есть ли у реконструкторов кодекс чести, почему ему не нравится делать костюмированные корпоративы и где взять сотканную вручную шерсть для костюмов.

– Алексей, почему историческая реконструкция стала такой популярной в последнее время? Ведь всего несколько лет назад этим занимались исключительно в клубах, а теперь рыцари и викинги выходят на улицы города.

– В 2000-е годы, когда мы только начинали, запрос на то, чтобы осмыслять историю, анализировать ее и как-то реконструировать для себя, в обществе уже был. Аналогичные этапы проходила и Западная Европа, в этом мы не уникальны. Другой вопрос, как историческая реконструкция будет развиваться дальше.

В Европе зарождение интереса к реконструкции пришлось на 1960-1970-е годы: примерно тогда популярность книги "Властелин колец" и многих других произведений в стиле фэнтези стала общемировой. Тогда же интерес начал перерастать уже в движение. Затем, если говорить про европейскую историю, это все развивалось по нарастающей, было очень популярно среди молодежи. Но потом молодежь начала стареть, обзаводиться семьями, поэтому сейчас реконструкция многих эпох – удел "стариков", то есть людей, которым уже далеко не по 20 лет. Затем рухнул Советский Союз, и пошла наша волна. И в странах соцлагеря – Чехии, Польше – начался тот же самый процесс, то есть осмысление своих корней, обращение к истории, желание ее как-то реконструировать. Это совмещалось со стремлением к романтике, к условному возвращению к полям, к традиционному обществу. Такая внутренняя потребность нормальна для человека, потому что урбанистическая среда очень сильно давит, люди просто не выдерживают. Отсюда же тяга к дикому туризму, который сейчас активно развивается везде.

– В какой момент в России о реконструкторах заговорили уже явно?

– В России реконструкция началась в 1980-е годы с ростом популярности фильма "Война и мир" Сергея Бондарчука, к которому было сделано множество костюмов. Именно тогда началось первое "брожение", увлечение эпохой наполеоновских войн среди молодых ребят, участвовавших в массовке. Сейчас реконструкция действительно очень популярна, можно сказать даже находится на пике. И приятно, что именно российские реконструкторы во многих аспектах задают тон.

В Москве и окрестностях проводится очень много мероприятий с реконструкторами, причем на довольно высоком уровне. Приезжают иностранные участники и считают эти мероприятия статусными. Тот же проект "Времена и эпохи" без какой-то специальной рекламной кампании среди зарубежных участников прозвучал. И люди, даже если не едут на фестиваль, то говорят о нем.

Фото: m24.ru/Александр Авилов

Ну а то, что реконструкторы вышли на улицы – это нормально, ведь это стало популярно, а популярность всегда конвертируется во что-то. Если публика любит реконструкторов, то они будут востребованы, их захотят больше задействовать в городских мероприятиях. Главное здесь не скатиться в какую-то клюкву.

– А есть какие-то сложности с привлечением реконструкторов на городские мероприятия?

– Сложность заключается в том, что запрос превышает предложение. Реконструкция – элитарное движение в принципе. Это не то, что можно слепить за полгода. Ведь любовь к истории невозможно купить или привить. Человек сначала должен заинтересоваться какой-то эпохой, долго ее изучать, пошить свой первый костюм, перешить его, потому что, скорее всего, он ему не понравится, съездить на фестиваль и так далее. Пока человек достигнет какого-то уровня, который уже можно показывать людям, пройдет время, и немало, потому что по щелчку это не делается. Сейчас, на мой взгляд, спрос превышает предложение. Кроме того, надо четко понимать, что для многих реконструкторов это не работа, а хобби. Конечно, есть те, для кого общественная работа важна, они воспринимают ее как некую миссию. Но многие не считают нужным участвовать в городских мероприятиях, на которые их, может быть, зовут.

Сейчас мы ищем формат взаимодействия между реконструкторами и горожанами. Думаю, рано или поздно он найдется, и взаимодействие будет комфортным и гармоничным. Если реконструкция займет центральное место на городских фестивалях, то я как представитель этого движения и как человек, который эти мероприятия организует, естественно, буду только рад, буду считать, что моя миссия выполнена. Потому что, на мой взгляд, в основе реконструкции лежат здоровые ценности и принципы и хорошо, если в нее будет вовлечено как можно больше людей.

– Вы сказали, что неизвестно, как историческая реконструкция будет развиваться дальше. Что, например, может произойти?

– Первый возможный вариант развития – это некая стагнация и старение: нынешнему поколению это движение может быть попросту неинтересно. Сейчас 12-13-летние ребята абсолютно погружены в виртуальную реальность, для них телефон или планшет гораздо важнее остального мира. Это очень хорошо видно, поскольку многие реконструкторы работают с молодежью.

Поколение нулевых осмысливает себя через призму соцсетей и виртуальной реальности в целом. В этой среде реконструкция, может, по-прежнему в моде, но уже по-другому. В мое время было как: ты тренируешься, делаешь себе костюм, выступаешь, выезжаешь на фестивали показать себя. Таким образом повышается твоя самооценка, самоощущение. Сейчас для парней и девушек важны красивые фоточки, количество лайков. Они гораздо проще относятся к костюмам и, как правило, сами не делают их, а покупают, чтобы потом пофотографироваться.

Фото: m24.ru/Александр Авилов

– А этому можно как-то противостоять?

– Когда есть массовый тренд, всегда появляется группа людей, которые противопоставляют себя этому тренду. И сейчас есть молодые ребята, для которых реконструкция, наоборот, некая отдушина, возможность развиртуализироваться и доказать, что ты и в реальной жизни чего-то стоишь. В любом случае элита будет формироваться из людей, которые принимают решения по-настоящему и которые используют виртуальную реальность как инструмент, а не как среду своего обитания.

Поэтому первый вариант развития – это стагнация. Второй – уход в некую околонаучную деятельность – это направление называется экспериментальной археологией. То есть идет плотная работа с учеными, ставятся какие-то эксперименты и прочее. Все это становится значительно серьезней и немного скучнее для обычного зрителя, хотя это действительно каким-то образом помогает науке. С другой стороны, это культмассовый сектор, поэтому здесь возможно вполне поступательное эволюционное развитие. То есть реконструкция будет постепенно расширяться и займет свою какую-то нишу. Но в любом случае, с точки зрения реконструкторов, взрывной рост уже завершился. И потом нужно четко понимать: для многих реконструкция – это этап взросления, то есть не навсегда. Люди позанимались реконструкцией на первом-втором курсе, поездили на фестивали, а потом началась работа, взрослая жизнь, дети, и от этого пришлось отойти. Но для кого-то реконструкция действительно становится образом жизни, а для кого-то остается дорогостоящим хобби. У меня есть друзья, которые преуспели в профессии, хорошо зарабатывают, но по-прежнему занимаются историей в то небольшое количество времени, которое у них есть. И вот они делают костюмы очень высокого уровня. Думаю, если они закончат с этим, музеи обогатятся высококлассными комплектами.

– А вы со своей стороны проводите какую-то работу, чтобы вытаскивать молодежь из виртуальной реальности?

– Мы с молодежью сейчас работаем мало, просто нет времени, поскольку занимаемся организацией большого количества проектов. Но мы поддерживаем клубы реконструкторов, которые так или иначе работают с молодежью. Причем эта тенденция – работать с молодежью – сейчас наметилась очень ярко, особенно у московских клуберов.

Раньше, например, в 1990-е годы, если ты занимался реконструкцией, то почти наверняка тусовался при каком-то Доме культуры. При этом обязательно нужно было вести секцию, указание об этом спускалось сверху. К концу 2000-х эта деятельность замерла. Сейчас же многие ребята повзрослели и сами к этому вернулись. То, что реконструкция способствует развиртуализации молодежи – это факт. Проходит много фестивалей, в которых можно поучаствовать, пообщаться с единомышленниками. В виртуальной реальности сделать это нельзя. Конечно, многие предпочитают овощной образ жизни, играя в Сети. Но реконструкция хотя бы дает возможность выбора.

Фото: m24.ru/Александр Авилов

– Может, тогда надо создавать школы реконструкторские, в которые будут отдавать детей с малолетства? Там их научат основам истории, шить костюмы, расскажут про быт той или иной эпохи.

– Идея хорошая, мы об этом думаем. Но к этому нужно подходить системно, а здесь уже могут быть перегибы. Ведь движение изначально формировалось как идущее снизу, держалось на энтузиазме людей. И когда кто-то начинает сверху этим движением управлять, контролировать его, на пользу это не пойдет. Сразу происходит выхолащивание, а молодежь отворачивается. Она не любит, когда ее ограничивают. Как идея создание таких школ – это очень круто. Но это, скорее, должны быть кружки по интересам. И мы обязательно вернемся к этой идее, как только появится время.

– Я правильно понимаю, что ваше агентство "Ратоборцы" организует не только большие городские мероприятия, но и корпоративы в стиле той или иной эпохи?

– Сейчас мы корпоративами занимаемся очень мало, стараемся от этого отходить. Я вообще в них разочаровался.

– Почему?

– Существовала западная мода, чтобы обязательно были тимбилдинги и все такое. Но де-факто мероприятия превращались в костюмированные пьянки, после которых всем было очень стыдно. Поэтому сейчас мы стараемся делать свои проекты осмысленно – по билетам или полностью некоммерческими, а также проекты с глубоким погружением. Например, такие как "Один в прошлом". Человек полгода жил отшельником на хуторе, вел блог. Этот проект получил большой отклик. Сейчас мы делаем продолжение – "Семеро в прошлом".

[html]

Один в прошлом/Alone in the Past from RatoborShow on Vimeo.

– А вы как-то "вербуете" новых реконструкторов?

– Очень многие люди, которые приходят на фестиваль "Времена и эпохи" в качестве зрителей, потом начинают интересоваться этой тематикой более углубленно.

Как-то в Государственном историческом музее ко мне подбежал мужчина с охраны и начал взахлеб рассказывать, как ему и его сыну понравился наш фестиваль "Времена и эпохи", посвященный Древней Руси, он проходил в 2011 году. Этот мужчина также рассказал, что теперь вместе с сыном ходит на лекции, читает книги по истории. При этом, как выяснилось, до посещения фестиваля он 7 лет проработал охранником в Историческом музее и ни разу не удосужился походить по залам. Хотя мог бы себе персональную "Ночь музеев" устроить. Поэтому одна из функций таких фестивалей, как "Времена и эпохи" в том числе в том, чтобы показать: история живая, интересная, ее можно потрогать.

Фото: m24.ru/Александр Авилов

– Какие исторические сюжеты, эпохи пользуются наибольшей популярностью?

– Самый массовый и самый понятный любому человеку в России и за рубежом образ – рыцарь, поэтому рыцарская тематика является беспроигрышной. Кроме того, не нужно недооценивать влияние Голливуда на массовое сознание. Почему сейчас эпоха Древней Руси пользуется такой популярностью? Потому что вышел целый ряд массовых телепродуктов, те же сериалы "Викинги" или "Игра престолов". И это сразу дало свою волну. Эпохи наиболее понятны. У людей возникает ассоциативный ряд, когда они слышат о Древней Руси, рыцарях. Также пользуется популярностью тема Второй мировой войны.

– Но при этом она не очень активно используется реконструкторами.

– Она используется достаточно активно, но не в Москве, поскольку Вторая мировая война – это всегда траншеи, танки и прочее, а в городе подобное нереально воплотить. Кроме того, это мало интерактивная эпоха, на реконструкцию тех событий можно преимущественно смотреть, но не принимать участие. А на тех же рыцарей или богатырей можно не только смотреть. Человек приходит на фестиваль и окунается в эпоху: например, печет хлеб в русской печи, ест блюда того времени, может, даже нож скует. То есть получает весь комплекс впечатлений и уходит с полным ощущением погружения в Средневековье.

Фото: m24.ru/Александр Авилов

Интересной эпохой оказалась Первая мировая война. В 2014 году мы проводили фестиваль по ней. Как оказалось, люди про нее практически ничего не знают. Знают, что были революции 1905 и 1917 года, а дальше Сталин начал свои репрессии. Может, кто-то вспомнит НЭП и раскулачивание. Первая мировая в этом ряду отсутствует, забытая эпоха. Но при этом люди, которые смотрели наш фестиваль, плакали, потому что для многих эта страница по-прежнему не перевернута.

– Я знаю, что вы очень серьезно подходите к изготовлению костюмов и прочей атрибутики. Где вы их делаете?

– Наши мастерские в этом году сильно развились, чем я очень горжусь. Мы практически перестали делать бутафорские вещи для крупных фестивалей – наши мастерские начали изготавливать копии на уровне реконструкторов. Для организаторов мероприятий такого уровня это было практически недостижимой высотой. Например, те же лавки рассматривались как расходники, и на них никто особого внимания не обращал. А сейчас мы завели мастерские, где ребята делают реплики, максимально приближенные к оригиналу.

В реконструкции нельзя просто взять и сковать, например, топор так, как тебе хочется. Нужно взять оригинал топора, который какой-то дядя тысячу лет назад уже сковал, и повторить технологию изготовления, материал и форму, а это в разы сложнее. А есть еще и крупногабаритные конструкции, например, срубы, повторить которые еще сложнее.

Фото: m24.ru/Александр Авилов

– Откуда вы берете ткани для костюмов? Они ведь тоже должны быть оригинальными.

– У нас три источника, но в принципе сейчас много мест, где можно добыть ткани для реконструкторов. Есть мастерицы, которые ткут шерсть вручную. Если нам нужен лен, то чаще всего мы используем домоткань – еще есть запас, особенно по северным деревням. Ну и третий вариант – поставка тканей из Белоруссии. Тамошние производства настолько настропалились, что делают ткань по переплетению нитей, по плотности и цвету очень похожей на историческую. Специалист текстильного производства, конечно, отличит такой материал от оригинала, но обычный человек не увидит разницы. В принципе, для многих реконструкторов такой схожести вполне достаточно. Но порой доходит и до каких-то извращений, понятных только реконструкторам. Например, из Японии за бешеные деньги привозят этнографический узорчатый шелк, который когда-то давно изготовили японские бабушки, или заказывают шелк в Узбекистане, а другие ткани в Италии.

– То есть синтетики в одеянии какого-нибудь викинга не будет?

– Синтетика – дурной тон. Нужно четко понимать, что помимо нашей экспертной комиссии, которая оценивает качество костюмов, есть еще товарищеский суд, который, может, посерьезнее будет.

– Как часто реконструкторы не только внешние атрибуты заимствуют, но еще и живут по заветам той или иной эпохи?

– Кто-то готов к такому погружению, кто-то нет. Грань между реконструкцией и духовным миром очень тонкая. Лично я стараюсь этого избегать. Да и у реконструкторов в целом это считается дурным тоном. Скорее, удел ролевиков.

– Чем реконструкторы отличаются от ролевиков?

– В ролевых играх человек выбирает персонажа – он может быть как историческим, так и выдуманным, и делает с ним все, что считает нужным. В случае с реконструкцией ты не выбираешь персонаж, а выбираешь в первую очередь какие-то предметы материального мира, которые хочешь реконструировать. То есть остаешься современным человеком, но с определенными заморочками.

Фото: m24.ru/Александр Авилов

– Правда, что реконструкторы к ролевикам относятся предвзято, как к "недореконструкторам"?

– Раньше некоторые контры были, но в настоящее время такого уже нет. Сейчас это абсолютно разные движения со своими плюсами и минусами. Наметилась даже обратная тенденция – сгладить углы, общаться друг с другом. Возникло понимание, что это просто разные пути и совершенно не обязательно выбирать, на чьей ты стороне.

Более того, мы как агентство часто обращаемся к опыту ролевых игр, поскольку есть много организационно интересных моделей, которые уже построены и их можно перенять. Ребята проводят игры на 3-5 тысяч человек. Причем эти люди сами сдают взносы на проведение мероприятия, живут в лесах, сами все строят. Для реконструкторов это нонсенс, но мы считаем, что в этом есть рациональное зерно.

– У реконструкторов есть кодекс чести?

– У реконструкторов есть определенные принципы. Например, люди стараются держать свое слово. Кроме того, в реконструкции проповедуются традиционные семейные ценности, что для меня очень важно. Это не насаждается, но среди реконструкторов просто принято, чтобы было много детей, большая семья и так далее. Конечно, случаются и разводы, но базовый вектор все-таки направлен на крепкую семью.

Реконструкция – это срез общества, точно такой же, как все остальные субкультуры. Но ее изначальный посыл не настроен на деструктивное. Поэтому есть какой-то здоровый набор принципов: держать слово, иметь активную социальную позицию.