Синтез музыки и душ: артисты Госоркестра – о служении, традициях и лидерах

Восемьдесят лет назад, 5 октября 1936 года, произошло историческое для исполнительского искусства событие: в Большом зале консерватории впервые выступил Государственный оркестр Союза ССР. Рецензия в "Советской музыке" изобиловала хвалебными эпитетами: "Это не "парадный" оркестр, поражающий своей величиной. Это прежде всего совершенный, дисциплинированный и точный симфонический коллектив подлинных артистов-музыкантов... Уже после первого выступления, когда отзвучал могучий финал "Героической" симфонии Бетховена, каждый из слушателей мог сказать: "Да, мы вправе гордиться таким оркестром!"

Фото: m24.ru/Лидия Широнина

Пять лет назад в захватывающее путешествие, полное неожиданных премьер, вместе с Госоркестром отправился Владимир Юровский, без творческих озарений которого музыкальные горизонты этого коллектива представлялись бы публике иначе.

В продолжение рубрики "Оркестранты из-за спины дирижера" журналист m24.ru Юлия Чечикова попросила музыкантов ГАСО рассказать о профессии.

Наталья КОВАЛЕВСКАЯ (скрипка): "Музыканты Госоркестра мне казались небожителями"

Фото: m24.ru/Лидия Широнина

– Мои родители не имели профессиональных связей с музыкальной сферой, но живо интересовались музыкой. Папа на протяжении многих лет коллекционировал пластинки. В районной музыкальной школе со мной занимались потрясающие педагоги – сначала Алла Владимировна Шишкова, затем Зоя Семеновна Хигер, с которой пришло понимание о перспективах будущей профессии. Я поступила в Мерзляковское училище в класс Натальи Константиновны Боярской. Через год после моего выпуска она уехала в Великобританию, теперь преподает в школе Иегуди Менухина. Прочный профессиональный и психологический базис выстраивался жесткими методами, однако после таких непростых занятий я оказалась способной выдерживать любой прессинг. В консерваторию я поступила в 1990 году к Маринэ Луарсабовне Яшвили.

Когда я была ребенком, музыканты Госоркестра воспринимались мной как небожители. Я с детства коллекционирую программки, и на одной из них была надпись – "Соло на скрипке – Сергей Гиршенко". Трудно было представить, что в моей жизни настанет день, когда я выйду с ним на одну сцену.

Фотогалерея

1 из 5

С Владимиром Юровским мы вместе учились в Мерзляковке. Меня восхищает мужество и самоотверженность его родителей, которые решились покинуть Россию в начале 90-х. У сложившегося дирижера Михаила Владимировича была обширная творческая занятость. И то, что он вместе с Элеонорой Дмитриевной сделал шаг в неизвестность ради детей, меня глубоко трогает. Кстати, со старшим Юровским тоже очень интересно работать. И его самого, и Владимира отличает большая глубина проникновения в профессию. Они прекрасно ориентируются в любом произведении и формируют программы концертов так, что музыка всегда композиционно аргументируется, встраивается в конкретный контекст.

"Конечно, 25 лет назад никто не предполагал, что Владимир Михайлович сделает такую головокружительную карьеру. После первых громких успехов мы начали следить за его восхождением".

Музыканты, знакомые с ним, безмерно радовались известию о его назначении в Госоркестр. Он выбрал правильную тактику: не стал ничего ломать, а начал мягко во все проникать.

На концерте я вижу и чувствую, что он хочет донести до оркестра и до слушателей. Есть дирижеры, бесконечно притирающие на репетициях какие-то нюансы. Из-за многократного повторения теряешь ориентиры, перестаешь понимать смысл того, что делаешь. У Владимира Михайловича все иначе: творческий акт в большей степени происходит именно на концерте, а не на репетиции. Наметив что-то с нами, Юровский во время исполнения запускает какой-то невероятный химический процесс, в результате которого возникает нечто магическое, неожиданное. И это потрясает.

Фото: m24.ru/Лидия Широнина

Партнерские отношения с оркестром он выстраивает на стремлении каждого музыканта к совместному профессиональному росту. Мы должны ориентироваться в том, что делаем. Он же руководствуется демократическими принципами и не стремится ежеминутно подчеркивать свои лидерские позиции. Наверное, этот подход свойственен ему как человеку, впитавшему в себя европейскую культуру отношений. Владимир Михайлович – пример высочайшего профессионализма. Я ни разу не видела его ошибок на концерте. А ведь он берет сложнейшие партитуры. Справляясь с поставленными задачами, он вправе требовать от нас такого же подхода.

Лариса АБЕЛЯН: "Дирижер должен вложить в тебя душу, если, конечно, она у него есть"

Заведующая репертуарной частью и главный библиотекарь Госоркестра с 1978 по 2011 годы – о работе с Евгением Светлановым

– Оркестранты были полностью преданы Светланову музыкально, но в человеческом плане боялись его – видели, что он замкнут, молчалив, поэтому старались не навязываться в собеседники. На самом деле его терзали депрессии. Сам он не жаждал общения с друзьями, но любил моего мужа, Ростислава Бойко, с которым разделял увлечение рыбалкой. Люди, хорошо знавшие Светланова, всегда старались быть предельно осторожными, не возбуждать в нем отрицательных эмоций. Я никогда не слышала, чтобы он выказал пренебрежительное отношение к кому-то. Его поведение было предельно корректным. Перерывы репетиций он проводил в одиночестве. Как-то во время одной из таких пауз я попросила второго дирижера Игоря Головчина отвлечь Светланова парой вопросов. "Он меня не прогонит?!" – запаниковал Головчин. Я заверила его, что ничего страшного не произойдет. Он подошел – и взгляд Светланова, секунду назад хмурый, преобразился – стал мягким, теплым. Но когда случались рабочие конфликты, он, никогда не повышая голоса, сообщал директору, что не стоит больше приглашать человека на программы.

Светланов умел шутить

– В середине 90-х на гастролях Госоркестра в Японии произошел комичный случай. Кто-то из музыкантов легкомысленно поставил банку с колой на коробку с партитурами. Естественно, ее зацепили, и содержимое пролилось внутрь. Партитура, и без того дышавшая на ладан, насквозь промокла. Как я положу ее Светланову на пульт в таком виде? Катастрофа. Впопыхах удалось найти фен. Каждую страницу нужно было протереть салфетками и высушить теплым воздухом. В антракте между отделениями приведенные в порядок ноты (ни один лист не пострадал!) отдала альтистке, которая подкладывала их дирижеру. После концерта Светланов попросил меня зайти. С ним мы дружили с 50-х годов, но на людях я придерживалась официального обращения: "Евгений Федорович, вы что-то хотели?" "Я вас умоляю – не давайте больше альтистке ноты. Лучше сразу положите мне на пульт. Она кладет их себе на стул, а мне горячие ноты не нужны. Горячие ноты меня отвлекают!"

Фото: ТАСС/Александр Чумичев

Светланов всегда говорил: "Рождественский – гений, может дирижировать партитуру с ходу, а я должен учить".

– Светланов был подлинным исследователем, обладал математическим складом ума. При этом его навязчивой идеей было приобщение широких масс к музыкальной культуре. "Что оставляет после себя музыкант? Запись и ноты", – говорил он, фиксируя на пленке все свои репетиции и исполнения. Никогда не переслушивал их. Другие дирижеры, с которыми мне приходилось работать, просили меня достать пластинки немецких, английских дирижеров и выстраивали свою концепцию, ориентируясь на опыт предыдущих исполнений. Для Светланова такого подхода не существовало. Возможно, в те время не так широко использовались технические средства, но, в любом случае, ему важнее было собственное ощущение, индивидуалистическое видение сочинения.

Помню, как он готовился к исполнению Восьмой симфонии Малера. Перед тем как приняться за изучение материала, съездил на могилу композитора в Вену. В Восьмой – нечеловеческий состав участников. За месяц до начала сезона Евгений Федорович попросил меня достать партитуру, набранную крупным шрифтом, которую он взял с собой на дачу. Когда он приехал обратно в Москву, рассказал, что все это время ходил как беременный, но зато провел полный анализ всего, что должен сыграть. Его отношение к Малеру, композитору и дирижеру, конечно, отразилось на раскрытии партитуры. Репетировали в Большом зале консерватории. Только одних участников хоров насчитывалось три сотни человек. Первые пять рядов партера сняли, чтобы отдать это пространство струнным группам. Духовики расположились на сцене.

"Светланов вышел дирижировать в белом пиджаке, с белой перчаткой на правой руке".

Светланов переживал каждую ноту, фразу, образ. В личности же Владимира Юровского мне нравится то, что он, как и Евгений Федорович, стремится исследовать музыку. Его родителям удалось передать ему особенность чувствовать произведение вне зависимости от принадлежности к эпохе – будь то барокко или актуальные авторы. Его богатый внутренний мир помогает достигать глубин в исполняемой музыке. Дирижер должен вложить в оркестранта и в слушателя душу, если она у него, конечно, есть. У Юровского с этим все в порядке.

Вера АЛМАЗОВА (фортепиано): "Музыка – это альтернативная форма жизни"

Фото: m24.ru/Лидия Широнина

– Музыка всегда окружала меня. Мой папа – кларнетист, мама – скрипачка. Она часто брала меня с собой на работу, не только потому, что не с кем оставить, но специально, чтобы я послушала музыку. Мое детство прошло в оркестре. Зная все трудности профессии, родители не хотели для меня такого будущего. В 7 лет я начала заниматься на скрипке, но отношения с этим инструментом не сложились, и меня перевели на фортепиано. А в 12 лет я сама захотела стать музыкантом, начала серьезно заниматься и через четыре года поступила в Академическое музыкальное училище при Московской консерватории к профессору Елене Ивановне Кузнецовой. У нее я продолжила свое обучение в консерватории и аспирантуре.

Одно из моих детских впечатлений связано с Симфонией №4 Брамса, которую я слушала в Большом зале консерватории. Музыка захватила меня, и тогда я поймала себя на мысли, что тоже хочу участвовать в исполнении. Но я училась играть на фортепиано, а это не оркестровый инструмент. Совершенно неожиданно сложилось так, что на третьем курсе Мерзляковского училища меня взяли на испытательный срок в Симфонический оркестр России под руководством Вероники Дударовой. Тогда я ничего не знала о том, как нужно играть в оркестре, как понимать дирижерский жест, на что ориентироваться в звучащей музыке. Тем не менее с этим коллективом у меня сложились хорошие и длительные отношения. В моем багаже оказался практически весь репертуар для фортепиано в оркестре, включая симфонии Шостаковича, "Симфонические танцы" Рахманинова и "Петрушку" Стравинского. Позже мне довелось выступить с этим коллективом в качестве солистки с концертами Баха, Бетховена, Шумана, Шопена и Чайковского. Вероника Борисовна даже в солидном возрасте отличалась поразительной ясностью ума и отличным чувством юмора. Она не просто репетировала, а обучала музыкантов, поэтому на момент прихода в Госоркестр я обладала большим опытом оркестровой и сольной игры.

В оркестровой работе Юровский всегда очень уважительно относится к фортепиано. У нас много программ с роялем, и он вникает в особенности игры в конкретном произведении. Оркестровый рояль – совершенно особая история. На занятиях по специальности мы все учимся играть этюды Листа, Шопена, концерты Рахманинова. Однако оркестровый пианист должен быть универсальным музыкантом. Партия может быть небольшой, но нужно суметь не просто вовремя вступить, но и попасть в определенное музыкальное состояние. Бывает, что твой голос не солирующий, и необходимо подстроиться в игре под другой инструмент, чтобы получился синтетический тембр. Наоборот, бывают крупные сольные и технически сложные эпизоды или даже целые произведения ("Симфонические танцы" Рахманинова, "Петрушка", "Симфония в трех движениях" Стравинского, эпизоды в симфониях Шостаковича).

Я играю на клавесине (оканчивала консерваторию как пианистка и как клавесинистка), умею обращаться с препарированным роялем. С каждым сезоном количеством современной музыки в репертуаре Госоркестра увеличивается в геометрической прогрессии. Как правило, современные авторы тяготеют к самым изощренным способам извлечения звука на рояле. Приходится "дергать" за струны, причем не только пальцами, но и специальными приспособлениями. Часто внутрь инструмента помещают бумагу, металлические винты, чтобы добиться нужного тембра, используют специальные молотки для удара по струнам. Когда играли "Прометея" Орфа, мы задействовали античные тарелочки.

"Во Второй симфонии Галины Уствольской я буду бить по клавишам кулаком".

Так что мне приходится выполнять разноплановые задачи. При этом, в "Симфонических танцах" рояль должен звучать как рояль. С Юровским мы вновь вернулись к природе звука. Очень приятно, что он обращает внимание на такие нюансы. И, конечно, его требовательный слух, точный анализ материала, внимание к деталям стимулирует всех нас быть максимально собранными и ответственными.

Фотогалерея

1 из 4

В оркестре рояль часто находится между групп инструментов – иногда он вместе с ударными, иногда – с духовиками, со струнниками. И в то же время рояль часто бывает сам по себе, и нужно играть соло – именно в этом его функциональная особенность. Мне всегда нужно понимать, с кем я, и здесь включается чувство ансамбля: даже если сидишь на большом расстоянии от другого музыканта и не видишь его, все равно знаешь, что вступишь одновременно и проведешь фразу как нужно, потому что мы в общем музыкальном поле.

У Госоркестра безумный график, но мы находим время, чтобы играть камерные концерты. Это особый вид музицирования, который укрепляет и углубляет отношения – дружеские и творческие. Зачастую играть с человеком в ансамбле и просто общаться с ним – разные вещи. Очень часто хороший тандем складывается у людей с различными взглядами на жизнь и искусство. Творческое напряжение дает неповторимый музыкальный результат. Я считаю, что музыка – это альтернативная форма жизни. Поэтому при игре в ансамбле (а оркестр – тоже большой ансамбль) возникает содружество для создания настоящей музыки.

Евгения ЮШИНА (флейта): "Для меня это было счастливое время перемен"

Фото: m24.ru/Лидия Широнина

– В жизни мне были даны превосходные учителя. Играть на флейте я начала в возрасте восьми лет в музыкальной школе Усть-Илимска (Иркутская область), в классе Валерия Ивановича Величковского, педагога, который привил любовь к музыке с самых ранних лет. Большое внимание он уделял регулярным выступлениям на сцене – инициировал мое участие в различных всероссийских и международных конкурсах. В 14 лет я поступила в Волгоградское училище, где моим педагогом стал Рашид Айбегович Каканов , человек с невероятной энергетикой, заражавший страстью к занятиям, любовью к инструменту.

Через два года я решила перебраться в Москву и попала в Музыкальную школу имени Гнесиных в класс профессора Олега Валентиновича Худякова и у него же окончила консерваторию и ассистентуру-стажировку. Это уникальный человек, музыкант, учитель и друг. В нем сочетаются все качества настоящего мастера. Именно он открыл для меня красочный мир оркестрового исполнительского искусства.
Это был очень интересный период профессионального становления. Я играла много музыки разных эпох, в том числе барочных композиторов на аутентичных инструментах в самых разных камерных составах. Насыщенную ансамблевую жизнь дополняли приглашения из разных оркестров, поездки на гастроли, международные конкурсы.

В Госоркестр имени Светланова я попала на следующий день после выпускного экзамена по специальности в консерватории. Для меня это было счастливое время перемен. За полгода до назначения Владимира Юровского на пост художественного руководителя Госоркестра мне довелось сыграть с ним Четвертую симфонию Шостаковича в РНО. После этого совместного опыта у меня появилась мечта – работать с ним.

Фотогалерея

1 из 6

– Мастерство Юровского складывается из множества составляющих: это и удивительная музыкальность, и редчайшая эрудиция, выходящая далеко за пределы профессиональной сферы, и его абсолютно ясная дирижерская техника, и умение работать с людьми, и способность увлечь оркестранта за своей мыслью. Он – настоящий со-творец композитора, который знает, как организовать музыкальное время произведения, расставить смысловые акценты, подчинив их драматургии.

Фотогалерея

1 из 16

Фестиваль актуальной музыки "Другое пространство", 2016

В рамках фестиваля 2, 5 и 6 ноября состоятся мировые премьеры произведений Олега Пайбердина, Владимира Николаева, российские премьеры "Групп" Штокхаузена и "Эль Ниньо" Джона Адамса.

Фото: m24.ru/Лидия Широнина

Вера Алмазова:

– К ноябрю мы готовим программу для фестиваля "Другое пространство". Подчас для того чтобы понять актуальную музыку, нужна серьезная подготовка. Исполнять такие произведения и доносить их до слушателя сродни подвижническому труду, и в этом наш оркестр полностью следует за своим художественным руководителем. Иногда современные сочинения интереснее играть, чем слушать.
Потому что ты видишь, как это написано, как сделано изнутри, улавливаешь в произведении математическую красоту. Но даже в интеллектуальной музыке невозможно оставить "за кадром" эмоции. С эстетической точки зрения это не обязательно должно быть красиво, иногда у слушателя может возникнуть неприязнь. Но игра разума автора порой вызывает восхищение (как пример – "Офферториум" Губайдулиной, за основу которого взята музыка Баха, а музыка Баха, в первую очередь – чистая игра и математический расчет)".

Наталья Ковалевская:

– Музыка XX–XXI веков – конек Юровского. В ней он как рыба в воде. Ни один коллектив не может развиваться, имея в репертуаре только несколько проверенных популярных симфоний. Интересно, что многое из той "современной" музыки, которую мы играем, написано сто лет назад. А у нас она звучит впервые. Публика на таких концертах знает, что ее не оставят в неведении, и даже небольшое вступительное слово произведет эффект настройки, поможет понять произведение. Мой папа ходит на все наши выступления, и для меня лакмусовая бумажка – его впечатления. Исполнение новой музыки вызывает у него восторг".