Профессор Шломо Вебер рассказал о социальном многообразии в России

Профессор Шломо Вебер рассказал о социальном многообразии в России

5 февраля на экономическом факультете МГУ имени Ломоносова профессор Южного Методистского университета (США) Шломо Вебер прочитал лекцию "Социальное многообразие России - шанс или вызов?". Она прошла в рамках цикла "Homo Socialis: кто он?".

На лекции слушатели узнали, как изменился за последние 20 лет "этнический ландшафт" российских мегаполисов и что нужно делать, чтобы эти перемены не оказались тормозом для социального и экономического прогресса страны. Лектор также рассказал о мировом опыте преодоления проблем, связанных с культурным, социальным, лингвистическим многообразием общества. Изучение этого опыта с учетом российской специфики может оказаться полезным для понимания будущего нашей страны. Сетевое издание M24.ru провело онлайн-трансляцию мероприятия. Приводим полную текстовую версию выступления.

-То, что мы собираемся в залах и слушаем кого-то из таких людей как, скажем, профессор Вебер, свидетельствует о верности мыслей, которые были открыты в последние 50-70 лет и получили название «теория ограниченной рациональности». Да, оказывается для того, чтобы знать и понимать этот мир, нам нужны другие люди, в том числе и прежде всего люди, которые про этот мир поняли что-то необычное.
Я понимаю, почему для профессора Шломо Вебера тема разнообразия и воздействия разнообразия на экономическое развитие и развитие в целом должна была стать жизненной темой. Подумайте сами: человек родился здесь, в СССР, в России. Был в Израиле, был в США, преподавал в Канаде, Германии. Занимался разнообразными вещами, занимался изучением той страны, из которой уехал, потому что редактировал многочисленные книги и статьи, написанные по российской переходной экономике.

И идея разнообразия должна была через этого человека пройти, тем более, что он математик по образованию, а не экономист, а занимается фактически лингвистикой или, я бы сказал, философией, или мы пока не знаем, как это называется. Надеюсь, что Нобелевский комитет лет через 7-8 найдет правильную формулировку, как назвать то, чем занимается Шломо Вебер.

Последнее, что я хотел бы сказать: для меня необычайно радостно то, что, представляя этого заграничного профессора, я осознаю, что он закончил вторую матшколу, мехмат МГУ и что теперь он читает лекции в МГУ. По-моему, это очень правильно, потому что когда мы понимаем наше возвращение в мир и такое, что ли, соединение с мировым поиском, нам начинает представляться фигура какого-нибудь там симпатичного китайца, который получил образование сначала в Англии или в Германии, потом сделал карьеру в США, потом приехал нам почитать что-нибудь в духе макроэкономики-6. Но на самом деле это все не так. На самом деле то, что произрастает здесь, в МГУ, - это блестящая часть того, что существует в мире. Вот - профессор Шломо Вебер, прошу Вас, профессор, Ваша лекция.

- Ну я много чего ожидал, много в своей жизни видел, но такого представления еще не слышал. Очень благодарен, Александр. Я просто даже не знаю, что делать после этого, может даже просто уйти и закончить беседу на этом, на высшей точке. После этого вверх идти уже некуда. Я действительно очень благодарен, благодарен и фонду Гайдара, и факультету экономики Московского государственного университета за организацию этой серии лекций, это вторая лекция, первая была прочитана профессором Дурлауфом, который, кстати, к моему выступлению имеет очень прямое отношение. И будет еще на следующей неделе лекция совсем уж необычная, которая будет говорить о рациональности наших эмоций и связи с экономической наукой. Прочтет ее Эйал Винтер из Еврейского университета в Иерусалиме. Так что серия получается действительно интересная, я уж не знаю, ну, разнообразная в любом случае. Так что разнообразие – оно присутствует всюду и везде – внутри моей лекции и на протяжении серии этих лекций.

Разнообразие... Ну, декан Аузан сказал, что моя жизнь - она является примером разнообразия. Это действительно может в какой-то части объяснять мой интерес к разнообразию, но на самом деле, если правду говорить, то я стал заниматься разнообразием когда изучал экономику. Вообще-то в те времена, когда я еще это учил, то было такое понятие representive consumer – представляющий потребитель. Я никогда не мог понять кто он такой или кто она такая – представляющий потребитель, и почему, если я потребляю, кто-то должен меня представлять. И вот понятие о том, что кто-то может представлять наши способности, желания, было для меня всегда дико, и поэтому я всегда думал, что надо говорить о вещах, надо учитывать разнообразие внутри группы, внутри региона, внутри страны. И это, в общем, и подтолкнуло к этим вещам.

Разнообразие, перед тем, как я перейду непосредственно к теме своей лекции, действительно очень связано с темой социальных взаимодействий, о которых говорил профессор Дурлауф на прошлой неделе. Но, если мы смотрим на влияние разнообразия общества на экономическую политику, на экономические решения, на социальную политику и решения, на политические моменты, то понятно, что при всем этом разнообразие проявляется через социальное общение, поскольку разные люди общаются по-разному, и в результате этого и результаты получаются разные. Так что действительно у нас, с точки зрения исследований и понимания, связь разнообразия и социальных взаимодействий является очень тесной, и если Вы прочтете название нашего центра Российской экономической школы, там присутствуют оба понятия. Присутствует и разнообразие, и социальное взаимодействие, поскольку мы считаем, что эти два понятия очень тесно связаны друг с другом, изучением этих понятий наш центр и будет заниматься.

Ну, давайте начнем двигаться вперед, в разнообразие. И начнем с цитаты, потому что как же без цитаты. Цитат у меня будет 2 или 3, но первая цитата меня потрясла больше всего. Когда я был в Киото – в древней столице Японии, я увидел там 2 предложения, которые я запомнил, записал и с тех пор всюду и везде показываю, вот они: "надо жить вместе, в разнообразии" и "надо учиться принимать нашу разницу, опять-таки, наше разнообразие". Речь идет о том, что в один и тот же момент общество состоит из разных людей, и невозможно сосуществование без признания того, что мы разные.

Это не такой простой момент. Только несколько лет назад появилось понятие о том, что в экономической науке и в других науках люди по-разному могут реагировать на разные явления, шоки и всему подобное, и реакции могут быть разные. Это совершенно очевидное утверждение, но не было оно таким уж очевидным много лет назад. Такова уж роль науки. И таким образом, я вот уже отметил, что мое нежелание признавать существование представляющего потребителя привело к пониманию того, что надо действительно учитывать это разнообразие. И таким образом вот мы об этом и начинаем думать.

Знаете, вот такой вопрос, конечно. Вот если я спрошу вас что такое разнообразие, хорошо это или плохо? Вообще надо, конечно, осторожней с задаванием вопросов. Какие ответы мы можем получить, мы не знаем. Поэтому и с этим надо быть осторожным. Но, в принципе, если мы зададим такой вопрос: хорошо ли разнообразие или плохо? Даже без того, как мы формально или полуформально обсуждаем вопрос, что такое разнообразие и какие формы разнообразия существуют.

Хорошо это или плохо? Если б мы действительно проголосовали перед тем, как я открыл эту страничку, то неизвестно, хорошо или плохо, но в экономике всегда есть один ответ на все это: и да, и нет. С одной стороны хорошо, с другой – плохо. Еще есть третья рука, которая сказала: «И первые две подходят тоже». Но есть примеры, конечно, когда разнообразие – это хорошо. Когда разнообразие хорошо? Когда люди действительно с разным опытом, с разным образованием, с разными образами идей, работают в коллективе, который еще и работающий коллектив, то действительно тогда может быть сочетание идей, понимание приходит с разных уголков света. Это разное образование и разные подходы могут действительно помочь слиться во что-то хорошее и полезное.

Стандартный пример - это Силиконовая долина. Я вообще про Сколково подумал, но это Кремниевая долина 80-х годов, 90-х годов, когда действительно развитие было совершенно удивительным. Пример – процветание хай-тека в Калифорнии, когда люди из разных стран: Индии, Китая, России (сначала Советского Союза, потом России), Израиля, Европы собрались, когда сочетание всех этих удивительных талантов привело к чему-то действительно выдающемуся. Были еще подобные примеры, но Кремниевая долина является, может быть, лучшим примером. В один из моментов 40% бизнеса в этой Кремниевой владели иностранные граждане, те, кто родились, по крайней мере, вне пределов Соединенных Штатов. Колебания были, в какой-то момент 40%, даже больше. Но такая примерно была цифра, и это показывает, что люди действительно приезжали отовсюду, работали там и проявляли таланты.

Есть еще пара примеров. Примеров, кстати, будет больше. Разнообразие – этническое, лингвистическое и культурное – является важным моментом для развития. И примером являются исследования, которые делались в Соединенных Штатах, когда, с точки зрения их культурного разнообразия, города показывают высокий уровень экономического развития и технологического прогресса. Понятно, что первым городом был самый лучший Сан-Франциско, самый высокий, а потом уж там и другие города. Баффало был на последнем месте. Есть еще исследования в разных городах, не только в Соединенных Штатах, но и в Европе.

Кстати, Европа тоже становится намного более многоязычной, многоэтнической. И, действительно, заработки в городах с высоким уровнем разнообразия, как правило, выше, чем во всех других. Можно подумать, что идея такова, что когда действительно разные таланты как-то удачно сочетаются в каком-то одном месте, то что-то хорошее и выходит. Иногда. Не всегда, как мы увидим.

Есть, конечно, и более тяжелые примеры и, потому что существуют многие этнические и лингвистические конфликты, я даже не стал список приводить. Если говорить о конфликтах, то можно далеко заехать. Пройдемся по всем континентам, где есть большое число этнических и лингвистических конфликтов, которые действительно влияют на развитие страны отрицательным образом.

В Европе много лингвистических конфликтов, скажем, развал Югославии, о котором я поговорю немножко побольше. И, так скажем, лингвистические конфликты в Испании, в Италии, в Англии. Там даже не лингвистические. Различные вещи, даже в Европе, не говоря уже, конечно, об Азии, Африке. На Африке я задержусь немножко. В Азии действительно конфликты были на протяжении последних 50-60 лет на разных почвах: Индия, Пакистан, Бангладеш. Все дело в том, что разные соседи не уживаются друг с другом.

Что такое трагедия Африки? Трагедия Африки – это один из таких ярких и таких трагических примеров. На самом деле считается, что отсутствие прогресса в Африке после колонизации континента в большей степени объясняется политическим, лингвистическим и этническим и разнообразием, разнообразием во многих странах. Вот, к примеру, Папуа – Новая Гвинея. 857 языков и это не исключительно. В Африке практически в каждой стране говорится на более чем 100 языках. Да, кстати, и Россия – здесь примерно 100 языков. 106 языков, как мы недавно посчитали. Но практически во всех странах Африки больше. Там после колонизации власть переходила от одной группировки, политической и этнической, к другой, и в отсутствие какой-то политической стабильности и стабильного экономического прогресса континент развалился довольно быстро.

Не то, что они там были на высоком уровне развития до этого, даже стало намного хуже после этой колонизации. Примером является (пример, который мы обсуждаем в нашей книжке) какао в Гане. Если кто помнит из истории, такой был президент Ганы – господин Кваме Нкрума. Он был и здесь, и в Америке. Но что произошло после колонизации Африки со страной, которая производила 90% какао в мире? Пришло к власти правительство Нкруме, а он был сам из той части страны, в которой как раз какао не производилось. Первым делом они наложили огромные налоги на производителей какао, практически сразу. И производство какао немножко стало падать. Оно падало, падало. Потом власть поменялась. Пришла к власти группировка, которая как раз жила в той части, которая производит какао. Они все налоги отменили. Потом опять кто-то пришел другой к власти. В общем, перемена власти и всего этого в течение 20 лет привела к тому, что с 90% они добрались практически до 0, т.е. страна потеряла свою абсолютную роль в производстве какао.

Сейчас ситуация немножко изменилось, политика более стабильная . Тем не менее вот такого рода политические дрязги, политические и этнические дрязги в Африке – это не единственный пример. Гана, Нигерия, Того – много разных стран, в которых все это происходило. Так что я хочу этим сказать? Что разнообразие, большое разнообразие может быть и отрицательным. Когда слишком уж все разнообразно, тогда становится плохо.

Вот хороший пример, который всех порадует – это Европейский Союз. В стране, которая, не страна пока еще, а объединение, в котором 28 стран, 24 языка. И разнообразие такого порядка. Уж никогда Турция не войдет туда, я уж не говорю об Украине. Но даже без Турции 24 языка. Огромное разнообразие. Пока все было хорошо, решали по-семейному Англия, Франция, Италия. Когда в начале развития Европейского Союза разнообразия особенно не было, было единство идеи и понимание того, что происходит. А потом, когда все стало расширяться, особенно когда Восточноевропейские страны присоединились, там уже пошли действительно на разнообразие. Степень разнообразия повысилась до такой степени, что даже существование Европейского Союза сейчас под угрозой, особенно если Европейский Союз действительно хочет сохранить лидирующие места на мировом рынке и в обществе.

Я вот, что хотел сказать пока, а вообще на самом деле сказал очень мало, но сказал две фразы: что иногда может быть плохо, иногда может быть хорошо, когда все разнообразно. Но вопрос такой: если мы хотим все это хорошее и плохое вместе соединить, то можно говорить о разнообразии. Пока мы формально разнообразие не определили, то это какой-то или перец, или сахар, или соль, которую мы добавляем то ли в еду, то ли в чай. Соль мы в чай не кладем, но сахар кладем, остальное все кладем на мясо. Если рассматривать разнообразие, как какую-то добавку, то вопрос тогда такой: вы пьете свой чай, и каждый знает, сколько он кладет сахара. Кстати есть исследования, что в России кладут сахара больше, чем в других странах. Вопрос такой: если совсем сахара нет, то оно как-то несладко, а когда 4 ложки, то совсем уж сладко. И мы переходим какую-то границу, когда совсем уж нехорошо.

Это подсказывает, что если вы хотите какую-то математическую теорему доказывать, то есть, например, оптимальная степень, оптимальное число ложек, которое надо положить, чтобы все это функционировало, чтоб вам все понравилось. Так можно говорить о соли, перце. Можно говорить о картинах. У каждого из нас разный вкус. Если уж совсем черно-белое, то, может быть, кому-то и не понравится. А вот если совсем все цвета набросали, какая-то там абстрактная картина, то может быть будет чересчур. Опять все это подводит к идее, что, возможно, есть какое-то оптимальное число цветов, которое для глаза было бы приятно. Для каждого глаза, конечно, своя оптимальная степень, но, тем не менее, что-то такое, что есть оптимальное.

Какие еще можно привести примеры? Можно говорить о фильмах. Раньше были немые фильмы, черно-белые. Сейчас – цветные. Раньше фильмы были потише, поспокойнее, а сейчас стреляют много. Каждый хочет, может, какое-то оптимальное число выстрелов в течение полутора часов, чтобы было приятно и интересно смотреть. Но вопрос-то в том, что может быть есть какая-то оптимальная степень того, что нам бы хотелось, что было бы полезно для развития общества.

Это вопрос к России, я позже на эту тему поговорю. Я осторожно, в самом конце, чтобы не затрагивать такие тяжелые моменты. Но, тем не менее, есть такая оптимальная степень разнообразия. Кстати, исследования на эту тему уже начались. Были исследования по разным вопросам: по генетическому разнообразию, лингвистическому разнообразию, этническому, экономическому. Такого рода оптимальные вещи существуют, но где и как, мы пока еще не знаем, это еще вопрос исследования, мы находимся только в начале пути. Но вопросы уже были поставлены и, думаю, эмпирически мы сумеем в какой-то степени и с этим разобраться.

Почему разнообразие важно? Я думаю, что тут как раз задача моя легкая: с помощью этого слайда, убедить, что разнообразие важно, потому что если б все было одинаково, то и вопросов бы не было. Тогда чего волноваться-то, если мы все одинаковые? То, как один решил, так и все остальные подумают. И тогда все было бы просто, но что на самом деле происходит? Это все очень важный момент, который недооценивается пока, но, опять-таки, недооценка исчезает. Вот когда происходят большие экономические изменения (финансовый кризис, наводнение или ураган), то разные люди, разные регионы, разные группы действительно страдают по-разному. И поэтому понимание, что боль не является равномерной, боль или счастье не являются равномерными, они распределяются каким-то образом по населению, приводит к тому, что этот вопрос тогда надо учитывать.

Но мы говорим о том, что даже если какая-то страна растет очень быстро, экономическое развитие очень быстрое, ну, скажем, возьмем Китай на протяжении какого-то периода до последних лет. Опять-таки вопрос такой: развитие быстрое, но ведь есть секторы, группы, регионы в стране, которые страдают. Скажем, даже когда Америка росла очень быстро, то были регионы в стране, которые и страдали от быстрого развития, особенно в процессе глобализации. Зона в центральной части Соединенных Штатов страдала, это имело свои серьезные политические последствия, когда производство стало действительно исчезать. Всем было хорошо в Калифорнии, в какой-то степени, в Нью-Йорке, а посередине страны народ страдал.

То же самое и с Россией. Я покажу данные, по которым прогресс, даже когда рост был довольно серьезным, был неравномерным. Есть понятие "inclusive growth"- "включающий рост". Он-то включает, но не всех, и поэтому есть группы населения, которые находятся вне всего этого прогресса. И тогда очень важно понять, что для развития надо включать всех, надо найти какой-то механизм, для того, чтобы даже те, кто страдает, участвовали. Даже те сектора, которые страдают, должны каким-то образом участвовать, как это говорится, есть фрукты прогресса.

Это становится очень важным моментом, когда мы говорим о росте, который в среднем хорош по стране, но и включение всех слоев населения в этот прогресс является очень важным. Кстати, большая часть исследований фокусировалась на экономическом неравенстве – есть слои населения, которые страдают, – и что хочется добавить здесь, - это что и с точки зрения этнической, а это является очень важным моментом, есть регионы, есть группы, которые страдают в результате этого процесса. Так что разнообразие и неравномерность являются очень существенными факторами для понимания того, что происходит. Так что изучение разнообразия в разных аспектах является очень важным моментом.

Теперь уже о самом разнообразии. Я тут написал очень короткий список форм разнообразий, которые можно придумать. Не придумать (они существуют), но которые изучаются. Один из этих факторов религиозный. Религия – это вещь существенная. Я не знаю, какая еще есть важная часть, это уже вопрос обсуждаемый. Конечно, историческое разнообразие, развитие регионов с исторической точки зрения.

Сейчас есть исследования. Недавно мы обсуждали, что в Польше есть 3 части страны, которые были частью трех разных империй. И вот присутствие этих империй, в которых даже говорят на одном и том же языке, и которые с природной и экономической точки зрения 150 лет назад находились в одинаковых условиях, приводит к тому, что мы имеем дело с очень серьезной разницей в их экономическом и социально-политическом развитии сейчас, даже цифры удивительные.

Понятно, что различные регионы по-разному участвуют в экономическом прогрессе. Безусловно, есть еще идеология. Тут уж я думаю, особо и спорить не надо о том, что идеология может быть разной в разных регионах. Историческое прошлое отпечатывается по-разному, и это является важным элементом развития.

Есть география. Понятно, что тут Россия – страна, где география, географическое разнообразие является очень существенным фактором. У нас, в самом деле, больше, чем в других странах (это я забегаю вперед) это является одним из существенных моментов для изучения. География всегда является очень существенным фактором. Опять-таки, я возвращаюсь к изучению Югославии. Там географии не было, там были другие моменты разнообразия – может, успею, может, не успею показать. Но пока хочу сказать, что в России, по крайней мере, география имеет очень существенное значение.

Языки. Я, кстати, лично занимался больше всего из этих видов разнообразия языками. Понятно, что люди говорят на разных языках. Это тоже имеет очень существенное влияние на экономическое и социально-политическое развитие. Все это очень важно. Лингвистическое разнообразие изучается довольно давно, относительно.

А вот, скажем, генетическое разнообразие изучается недавно, в последние, может, десятилетия. Разница в наших генах и распределение генов по населению страны является очень существенным фактором. Это, кстати, с точки зрения изучения разнообразия является самой активной областью исследования. Ну, кстати, опять-таки возвращаясь к Югославии, там, когда мы делали исследования, оказалось, что генетическое разнообразие шести республик Югославии являлось очень существенным фактором, помогающим объяснить то, что произошло в Югославии больше 20 лет тому назад.

Вот такой длинный список разных видов разнообразия мне дает возможность сделать утверждение, которое появляется на последней строчке этого моего слайда. На самом деле здесь интердисциплинарий, дисциплины разные. Есть экономика, есть социология, есть и антропология, есть и политология, генетика конечно, физика здесь существует, безусловно, потому что социальные взаимоотношения похожи в некотором роде на социальные взаимодействия, на физические процессы, они в некотором роде похожи друг на друга.

Так, но что это означает? Вот когда мы говорим слово интердисциплинарий, то всем нравится. Вообще в мире если вы хотите сейчас получить гранд на исследование, по крайней мере, живя за океаном, то это слово должно быть самым главным, самым первым, должно появляться в каждом предложении. Но на самом деле исследование-то очень тяжелое, потому что сочетание очень тяжелое, поскольку люди из разных дисциплин, я немножко позже скажу об этом, по-разному относятся и изучают вещи по-разному. Так что соединение усилий в этом смысле является делом тяжелым.

Понятно, что если вы выросли в другой среде и всю жизнь мыслили по-другому, то прийти вместе собраться и потом говорить на том же языке, научном языке, то это дело довольно сложное. Но это неизбежно, и вот эта помощь других дисциплин сыграла очень важную роль в том, что мы делаем. Но для нас основные, может быть, два момента. Лингвистика, мы действительно используем лингвистические данные и очень существенно (я постараюсь показать вам даже таблицу или две, ну, ладно, одну таблицу, если успею, в которой используют лингвистические данные, работы лингвистов за последние 60 лет).

Генетика – это дело интересное, я, наверное, уже не успею, может быть, все-таки попытаюсь. Кстати, упоминая генетику, здесь хорошо говорить, в России. Когда я с подобным выступлением выступал в последний раз в Соединенных Штатах я, наверное, слово «генетика» стер бы, не стал бы о ней говорить, потому что с политической точки зрения генетика является моментом очень политически тяжелым. Есть политические моменты и здесь, которые существуют и там, потому что… по той причине, что считается, что когда начинаем говорить о генетическом разнообразии, какое-то понятие "расизм" сразу появляется и это, конечно, тема, которую затрагивать нельзя всюду и везде.

Это у меня, я думаю, список не полный. Что-то еще спросил бы, еще подумали бы, еще добавили бы список подобной длины. Но вот такой вот момент. Я, наверное, и сам бы мог добавить еще что-то. Хорошо.

Первый вопрос, значит, как мы будем измерять разнообразие. Как народ измеряет разнообразие уже много лет, это не мы пришли и стали измерять первыми в мире. Но первый момент, кстати, наиболее исследованные области – это, что называется, биологические.

Вопрос такой: возьмете страну, в которой говорят.. Как в той же Папуа – Новой Гвинее на 857 языках. Очень просто измерили и убедились, что на всех 857 языках действительно говорят, это мы знаем достоверно, поскольку случай такой. Когда вы такую цифру встречаете, то как-то становится странно: разве такое на свете бывает? Бывает, говорят на этих языках. 857 языков – просто число этих различных характеристик, различных языков. Как, скажем, в биологии число волков, собак, лисиц, медведей. Число таких разных видов, а число является как бы мерой этого разнообразия. Тут есть 2 момента. Первый момент – это как в Ноевом ковчеге. Принцип Ноевого ковчега, когда разнообразие максимально - каждой твари по паре. Если вы слишком много одной твари положите, то тогда другие не будут представлены. Если вы хотите равномерно распределить ограниченную территорию, то вот этот Ноев ковчег был бы представителем максимального биологического разнообразия. Хотя есть очень такая, по-моему, удивительная цитата Фомы Аквинского, он сказал следующее: "Один ангел более важен, чем камень, но это не означает, что два ангела важнее, чем ангел и камень".

Вот уже тогда, очень давно, он определил понятие биологического разнообразия. Это все хорошо, что мы измеряем число. Это, кстати, немножко легче - измерять число различных типов цветов или животных, но когда мы начинаем заниматься опять-таки социальными науками, вопрос встает. Хорошо, если есть только один цветок такого типа, но вопрос: сколько их, как они важны? И тут важным вопросом становится «сколько», если мы говорим о населении, переходим на языки и говорим: "столько людей говорят на одном языке, столько – на другом". Вопрос "сколько говорят?" в распределении населения является очень существенным моментом для понимания экономического процесса, экономического развития.

Так что мы не очень любим … То есть на самом деле мы не очень занимаемся понятием этого разнообразия, потому что мы хотим учесть число не столько этих различных языков в стране, да в той же этой Новой Гвинее, сколько говорят на каждом языке. Там все говорят на одном языке, там по 3 человека говорят на остальных 856. Это один вопрос, а если вы разделите население на 857 равных группы – это совсем другой, потому что тогда и оценка экономического процесса, и политического, и всего остального будет совсем другой. Так что вот что я хочу просто сказать: нам очень важно распределение населения, т.е. число этих характеристик. Число языков (скажем, языков – это например) не является таким уж важным.

Единственная формула, которую я здесь написал, является просто очень известным индексом. Мы разбиваем страну на все группы и говорим: какова вероятность того, что если вы случайно выберете двух граждан этой страны, то они будут принадлежать разным группам. Если б все были из, скажем, Северной Кореи (может, потому что я там не был, и мне кажется, что это самая такая гомогенная страна, по крайней мере, со стороны), то там бы все были из одной группы. И тогда вероятность того, что 2 человека будут из разных групп, была равна бы нулю. А значит, разнообразия там не было бы. А в Новой Гвинее – там Бог знает, сколько было бы. То есть разнообразие меряется таким образом, что велика вероятность того, что 2 случайно выбранных агента или жителя страны говорят на разных языках и принадлежат к различным этническим или какого-то другого рода группам.

Кстати, уже 2 года назад отпраздновали 100-летие статьи, которая первый раз определила этот индекс. Это, кстати, был великий Джини, но при этом все подумаете сразу о коэффициенте Джини, но это статья не про коэффициент Джини, это немножко другое. О коэффициенте Джини я расскажу немножко попозже, но важен тот момент, что он 102 года назад первый написал. Но тут речь идет сразу о том, что вот разные науки … Там тоже люди умнее, глупее в разных науках, они по-разному мыслят, по-разному думают и никогда литературу из другой дисциплины не читают. Что произошло тогда в течение 50 лет? Почему в каждой социологии, в информационных науках, антропологии, лингвистике люди изобретали этот индекс заново каждый раз, и каждый при этом чувствовал, что вот он открыл новый индекс, новую Америку.

Это Гринберг в 1956 году открыл этот индекс в лингвистике и в других науках. Для тех, кто знает, - это на самом деле перевернутая единица минус Хиршман-Херфиндаль, индекс, который используется довольно широко. Есть и энтропия тоже, которая используется довольно широко.

Ну, хорошо. Индекс очень легко подсчитывать. Действительно, единицу, тем, кто умеет в квадрат возводить, совсем нетрудно все это делать. Но в чем тут проблема с этим индексом? Проблема с этим индексом, что она требует разделения общества на группы. Вот смотрите, тут надо ж группы знать, кто к какой группе принадлежит. Вот тут вопрос возникает, потому что применение этого индекса упирается в создание базы данных, которая бы определяла разбиение мира на группы, если мы хотим на мировой сцене оперировать.

Как вы думаете, кто был первым, кто сделал эту базу данных? Кто-нибудь хочет отгадать? Ладно, я уж не буду вас просить отгадывать. Значит. Это было сделано в институте Миклухо-Маклая, не знаю, отгадали бы вы это. Самая известная база данных в мире была создана там. Она была создана там не в один день, тогда и компьютеров, в, общем-то, здесь не было, но они очень хотели представить эту базу данных на мировом конгрессе по этнографии в 64 году, который состоялся в Москве. Тогда я еще в Москве не находился. И на конгрессе не был. А база данных совершенно удивительная, потому что до сих пор она является самой популярной и самой важной базой данных в мире.

Сейчас, конечно, много чего и добавили к этому. Удивительно, но она и политически была довольно нейтральная. Можете себе представить работу, которую произвели тогда люди в институте, когда создавали мировую базу данных подобного порядка. Что со всем этим произошло? Они представили ее на мировом конгрессе и сразу же опубликовали, и мир стал сразу на западе, в Соединенных Штатах, ее использовать. Первая статья появилась в 67 году, которая опиралась на эту базу данных, и с тех пор она до этих дней является самым популярным индексом. То есть на самом деле исторически что получилось: использовали эту базу данных, применяли этот индекс А единицу минус сумму квадратов относительно Миклухо-Маклаевского разбиения мира на группы. И вот этим индексом и оперировал мир, оперировал в течение довольно длительного времени.

Вопрос, конечно, такой: хорошо, посчитали - да и ладно. Что с этим делать? Я остановлюсь на этом немножко попозже. Но с точки зрения оценки, самой оценки или сравнения уровня разнообразия - это то, что происходило. Тут проблемы какого рода возникают. Вот опять-таки написано в конце: являются ли сербский и хорватский разными языками? Я даже не хочу в эту дискуссию входить, потому что вопрос-то сложный и нерешаемый. Почему нерешаемый? Потому что в Сербии один ответ, в Хорватии – другой на этот же самый вопрос. Является итальянский или венецианский одинаковыми языками? Или вы считаете, что венецианский является диалектом или отдельным языком? Но что я хочу сказать? Что когда языки очень близки друг к другу, то разбиение людей на группы становится делом тонким, деликатным, и могут возникать проблемы.

Так что сам индекс хорош, база данных тоже хорошая, но вот сочетание этих двух моментов может быть иногда любопытно. Ну, это просто один пример, не так, чтобы очень показательный, я просто другого сейчас не помню. Есть две страны. Есть, я вам скажу, такая маленькая страна - Андорра, и есть такая страна побольше – Бельгия. Что произойдет в Андорре, ведь там два языка: каталанский и испанский, которые довольно близки друг к другу, в общем, почти из одной группы. 50% говорят на каталанском, половина говорят на испанском. Если мы посчитаем этот индекс, то получается: 1-(1/4)2 – получается половина, то есть индекс разнообразия в Андорре был бы половина. Ну, давайте возьмем Бельгию. Там 60% говорит по-голландски, 40% говорит по-французски, грубо говоря. 60% и 40%. Если вы посчитаете те же индекса (я уже не буду на другую страницу переходить) единица минус тридцать шесть сотых минус шестнадцать сотых, то индекс разнообразия Бельгии получается сорок восемь сотых. 0,48 – Бельгия и 50 (половина) – в Андорре, то есть получается, что Андорра – страна в которой степень разнообразия выше, чем в Бельгии. И что каждый человек, который близко подходил, может даже не подходил, а просто на эту ситуацию посмотрит, скажет, что все это ерунда, поскольку в Бельгии есть действительно антагонизм между двумя группами, в то время как Андорра живет в мире. Два языка, очень близких друг к другу. Но я хочу сказать, что вот это разделение, тонкое разделение, идентификация групп и разбиение групп, которое сделали в институте Миклухо-Маклая – дело тонкое и иногда очень деликатное.

Что мы тогда делаем? Мы говорим следующее. Если все-таки нам трудно каждый раз разбираться, собирать комиссию и решать вопрос: является ли венецианский язык отличным от итальянского, то мы тогда делаем следующее: мы вводим тогда понятие "расстояние между языками", "расстояние между объектами, характеристиками". И тогда мы говорим, что если расстояние между венецианским и итальянским или между чешским и хорватским очень маленькое, пять сотых каких-нибудь, то тогда легче становится подсчитывать, когда надо будет учитывать это расстояние вместе с этим.

Как мы подсчитываем расстояние? Наверное, еще минута будет, но едва ли, я смотрю по темпу моего движения, что, наверное, не получится. Так что просто покажу одну матрицу тем, кто хочет порадоваться. Я буду рад вообще поделиться всеми данными, которые у меня есть, ничего секретного здесь нет. Так не видно? Ну, ладно. В общем, это матрица языков. Вот мы подсчитываем, каким образом расстояние между предметами (тут 27 языков, я просто русский и украинский добавил для того, чтобы учитывать нынешние моменты). Вот это расстояние, скажем, определяется таким образом. Как видите, расстояние между близкими языками – итальянским, испанским – довольно маленькое, в то время как между другими оно довольно большое. Это по Европейскому Союзу плюс Россия и Украина. Это два самых близких языка, как ни удивительно, чешский и словацкий здесь, понятно, что они довольно близки друг к другу. А самый отдаленный из них, кстати, оказался греческий.

Как подсчитывать языки, я уже упомянул. Можно по-разному подсчитывать на самом деле. Можно создавать деревья языков и посмотреть, если действительно два языка очень отдалены на этом дереве, то расстояние между ними большое, если они довольно близки, находятся почти на одной веточке, то расстояние маленькое. То есть это как раз то, что мы из лингвистики взяли, все эти подсчеты. Можно сделать по-другому. Можно взять несколько слов, ну, скажем, как мы хотим посчитать расстояние между чешским и словацким. Вот так вот, мы берем какое-то определенное число слов и спрашиваем по каждому слову, есть ли у них общий корень в этих двух языках. И, значит, надо 200 маленьких таких исследований сделать по каждому их 200 слов, которые мы выбрали. Если да – то да, нет – нет. Ну как расстояние подсчитывается? Расстояние подсчитывается таким образом, что для количество тех слов, для которых нет общего корня, делим это на общее число – вот это и есть расстояние между языками. Вот если бы два языка были одинаковы, то расстояние было бы ноль. А если бы все слова были бы разные, то расстояние было бы единица. Так что когда я рассказывал и показал таблицу в Греции, там люди возмущались, ведь греческий язык – это папа и мама всего остального, и вдруг мы находимся на таком расстоянии. Греческий язык (для тех, кто не видит там, на последнем ряду), греческий язык отдален на 82-83 от всех остальных языков Европейского Союза, и России, и Украины. Занятие это, в общем, довольно-таки тяжелое, но ничего.

Все. Будет моя последняя страница. Нет, прошло. Это я уже далеко зашел, Эти расстояния. Так так что есть у нас индекс А, который не учитывает расстояние между группами, индекс Б, который учитывает расстояние между группами. Не буду сейчас разделять А и Б, просто скажу, где экономическое исследование находилось в течении довольно-таки длительного времени.

Что люди делали? Они брали индекс разнообразия и смотрели, и задавали следующие вопросы: является ли индекс разнообразия показателем чего-то, чего-то другого: экономического роста, эффективности правительства, стабильности, вклад в образование, вклада в здравоохранение, и подобного рода вопросы. Про коррупцию задавался вопрос. Первый вопрос ставили про коррупцию, сразу заинтересовались коррупцией во всем мире. В 95 году это было первое исследование. В общем, суммировались многие тонкости разных стран. Но, в целом, разнообразие отрицательно влияет на экономический рост, на вклад в образование, в здравоохранение, на качество правительства, качество администрации, коррупции. С коррупцией тут такой момент: почему разнообразие каким-то образом может быть связано с коррупцией? И объяснением было, что когда в стране находится много различных групп, они воюют друг с другом, и вот тогда создается такая ситуация, что, скажем, когда несколько групп борется за какой-то проект, где надо построить там аэропорт, вот и тогда, когда много групп, то и уровень коррупции может быть выше. Вот это объяснение того, что происходило. Ну, и по другим компонентам.

В последнее время все эти работы были успешными, мир все это знал. Но что произошло дальше? Я, кстати, не упомянул здесь, что было намного больше работ, которые обсуждали экономические неравенства, связь экономического неравенства с ростом. Это потому что уже известная вещь. Есть интересный момент... Действительно, я хотел бы два момента осветить: вот существует Франсуа Бургиньон - бывший главный экономист мирового банка. Он подтверждает за 50 лет исследований, что на самом деле нет никакой эмпирической связи между экономическим неравенством и ростом. Хотя смотрите, с другой стороны, сейчас что получается, что этническое разнообразие влияет на рост. Тут у нас есть, конечно, дискуссия о том, что на самом деле происходит, но сейчас как будто мнение такое вырисовывается, что сочетание вот этих двух факторов, особенно сочетание сильного экономического неравенства и высокого уровня разнообразия в стране как раз является фактором для всех негативных экономических явлений. Но это еще пока находится на уровне обсуждений.

Кстати, вот я отметил 2013 год. Тут вот такой момент. Сейчас наука действительно пытается понять, является ли сочетание вот этих двух - экономического неравенства и разнообразия (этнического и лингвистического разнообразия) - фактором для развития или отсутствия такового.

Кстати, сейчас мы приведем кое-какие данные о России. Что на самом деле отметить в России? Вот у нас есть много разных данных. Как раз тем, кто заинтересован получить эти данные, я буду рад их предоставить. Мы сейчас выпустили книгу. Господин Гембельсон тоже участвовал в создании этой книги, написании этой книги. Называется Oxford handbook… Я уже и забыл слово-то… В общем, пособие по российской экономике, где мы действительно описывали, все вместе авторы описывали разные секторы в российской экономике. То есть данных всех собрали много, так что тем, кто хочет и этим интересуется, мы готовы это представить.

Мое последнее замечание, что в России уровень экономического неравенства уже довольно-таки высокий. Он в последние годы добавил ноль сорок две сотых. Если в 2011 он достиг 42-х сотых. Но больше, чем любая страна в Европе, любая практически страна в Европе, например, Белоруссия, и победили Замбию. Но с точки зрения, безработицы и доходов разнообразие в общем-то находится на довольно-таки высоком уровне. Опять не так трудно догадаться, какие два региона здесь находятся, которые находятся на самой высокой точке.

Но давайте я расскажу еще общие моменты. Перед этим я упомяну еще раз этнические разнообразия, которые, кстати, являются довольно серьезным фактором для развития страны. Вот эти у нас есть регионы, их 80, этническое разнообразие. Есть у нас так же и лингвистическое разнообразие, и тут, кстати, тоже понятно, какие регионы находятся на левой стороне. Кто-то может догадаться, что на левой стороне находится? Это Ингушетия находится на самом первом месте. То есть мы как-то померили. Тут много разных моментов, не хочу углубляться, хочу к кое-каким выводам перейти. Некоторые регионы – там у нас была градация от пяти до единицы - находятся на правой стороне, где все это единица. Но довольно-таки много регионов находится на левой стороне, где высокий уровень культурного отличия от среднего гражданина в России и по языкам, и по культуре, у нас разные матрицы есть.

Я все-таки (времени не так много) хочу перейти к выводам: к чему это все и почему это все. Это может быть слишком много "почему все и для чего вcе?" На все я сегодня ответить не сумею. Но хотя бы некоторые комментарии. Значит, я на самом деле, сосредоточусь только на одном моменте, сумею это сделать. Но, конечно, по некоторым географическим моментам, которые в России являются самыми серьезными в мире. Когда мы писали эту книгу и введение, то было много моментов, почему развитие экономики в России не находится на самом высоком уровне. Тут понятно, что влияние правительства и что довольно-таки медленно продвигается диверсификация. Не оптимальное распределение населения по стране, которое является результатом политики в предыдущем столетии, тоже вещь известная.

Хотелось бы отметить, сосредоточиться в последние несколько минут, поговорить о иммиграционных вопросах, которые очень тесно связаны с вопросами разнообразия. Вот такая цифра, скажем. Не знаю, является ли она удивительной для вас, но в России живет больше 11 миллионов, в общем-то, иностранных граждан, но на самом деле понятно, в основном (больше 5 миллионов), из центральной Азии и более 2 миллионов - с Кавказа. Тут момент такой. Как я уже упоминал, миграция – вещь довольно сложная. Россия не единственная страна, которая до этого с этим вопросом, проблемой сталкивается. В Соединенных Штатах тоже огромное количество эмигрантов. Так, скажем, за последние 10 лет Америка приняла легальных, только легальных эмигрантов, около 14 миллионов человек. Это уже не говоря о тех нелегальных эмигрантах, которые пересекают границу с Мексикой. И, в общем-то, вопрос общий, но что отличает Россию, - это, с моей точки зрения, - вопрос разнообразия миграционной политики.

Они на самом деле связаны здесь очень тесно одно с другим. Тут, во-первых, два момента существует: первый вопрос – это технический и гуманный. На самом деле в России до сих пор не существует никакой правительственной организации, которая бы занималась охраной прав эмигрантов, в отличие от всех других стран, тех же Соединенных Штатов, и в Европе такие существуют. Не только не существует государственных организаций, министерства, которое бы этим занималось, но и вообще даже найм эмигрантов за рубежом совершенно не узаконен. Не существует даже компаний, которые этим занимаются легально.

Еще один из моментов – это момент формально-технический. К самому вопросу разнообразия – он является следующим. Тут важный вопрос. Во всех странах мира, Россия не является исключением, это вопрос образования. Вопрос образования особенно относительно детей мигрантов, которые приезжают, которые живут. В России нет понятия нелегальных мигрантов, они практически отсутствуют, но есть мигранты приезжие, которые просрочили … Такое выражение, которое я уже не помню. Но это означает, что приезжало огромное количество – 11 миллионов – иностранцев. Сколько из них детей? Что можно сделать с этим вопросом? Обратно всех отослать нельзя и, значит, надо воспитывать, надо не воевать, а принимать. И поэтому тут вопрос такой: как заниматься вопросом образования. Тот же вопрос, когда мы меряем вопросы разнообразия лингвистического, особенно лингвистического. Воспитание детей, воспитание нового поколения и включение детей мигрантов в культурную среду России, по-моему, является единственным ответом на этот вопрос. Во-первых, с точки зрения языков. Но сейчас есть много школ, особенно по Москве, где первоклассники не говорят на русском языке, но образование и понимание, каким образом включить людей в созидательный процесс, да и родителей детей, является очень существенным вопросом, который в то же самое время может снизить уровень разнообразия в стране.

Если вы помните, я упоминал, что есть какая-то оптимальная степень разнообразия, которая может позволить обществу сохранить себя и продолжать развиваться. Но вот это разнообразие – вопрос динамический, он меняется из поколения в поколение. То есть это частично в наших руках - сдвинуть эти границы и дать возможность, как я уже отметил, огромному числу людей, приехавших из других стран, включиться в этот процесс. Так что, с моей точки зрения, много можно говорить о специфических и региональных развитиях.

Мне очень хочется закончить свое выступление на эту тему и сказать, что без развития образования и понимания снизится уровень разнообразия. А оно является одним из возможных путей, по которому страна должна развиваться. В общем, хотелось бы сказать по всей этой теме разнообразия, что оно является сложным, непонятным, хотя сначала выглядит простым. Изучение его, особенно в среде, которая меняется так быстро, является неизбежным. И тут в помощи нуждаются со всех сторон, со всех различных дисциплин, и с различных пониманий. Так что, в общем-то, это вопрос новый, интересный, важный. Я думаю, что без его решения нам трудно будет двигаться вперед. Спасибо.