"Нет, никогда, ничей я не был современник": 125 лет Осипу Мандельштаму

Фото: ТАСС

15 января исполняется 125 лет со дня рождения одного из самых загадочных поэтов с трагической судьбой – Осипа Мандельштама. О жизни и пророческих стихах Осипа Эмильевича – в материале m24.ru.

В конце 1937 года в квартире Бориса Леонидовича Пастернака зазвонил телефон. Тихий голос с кавказским акцентом размеренно проговорил в трубку:

– Это Сталин. Товарищ Пастернак, мне сказали, что вы просили за товарища Мандельштама…

– Да, – проговорил изумленный поэт.

– Товарищ Пастернак, мы прочитали стихи Пастернака… Но скажите мне, как вы считаете, он – мастер или не мастер?

– Но, позвольте, так судить о поэте нельзя… Что означает – мастер или нет? – прошептал Пастернак.

Но Сталин уже его не слушал. Трубку повесили.

Так была решена судьба одного из величайших поэтов XX века. Через несколько месяцев Осип Эмильевич Мандельштам умрет в пересыльной тюрьме, изнуренный холодом и голодом. Умрет так, как когда-то предсказывал в своих же стихах.

Сегодня, когда мы отмечаем 125-летие поэта, Мандельштам остается для нас одним из самых неразгаданных авторов. Кто-то считает его стихи пророческими, кто-то находит его творчество излишне витиеватым, а кто-то – полагает, что ни один поэт так не чувствовал музыку стиха, как Мандельштам. Правы, на самом деле, и те, и другие, и третьи.

Из всего поколения акмеистов – соратниками Мандельштама по творческому цеху были и Ахматова, и Гумилев – пророческий дар был свойствен Мандельштаму, пожалуй, в наибольшей степени. Конечно, великие озарения случались у всех, достаточно вспомнить и "Заблудившийся трамвай" Гумилева, и "Поэму без героя" Ахматовой, но Мандельштам куда острее понимал знаковость и значимость слов. Недаром одной из самых расхожих его цитат была глубокомысленная фраза "Слово есть пучок смыслов". Именно так: пучок, единая сцепка, целое со множеством толкований.

Как и многие экспериментаторы начала века, Мандельштам много внимания уделял не только содержанию, но и форме: стихотворение всегда проверялось им на певучесть, на соответствие внутренней музыке, которая в самом Мандельштаме звучала постоянно. Его жена, Надежда Яковлевна, оставившая нам великолепные книги воспоминаний, писала о том, как муж мог долгими часами сидеть на диване, медленно раскачиваясь, и фактически пропевать каждую строчку, как бы проверяя ее на мелодичность и благозвучие.

В воспоминаниях Лидии Гинзбург (еще одного прекрасного свидетеля великого и страшного времени) Мандельштам представлен глубоким и тонким мыслителем – нет сомнения, что он таким и был. Гинзбург вспоминает, что в речи Мандельштам часто был неспешен, он растягивал слова, медленно произносил фразы, часто прерывался – но во всех его речах сквозила невероятная глубина и фантастическая эрудиция: он блестяще знал литературу и философию и мог часами поддерживать разговоры на интересовавшие его темы. Но если разговор вдруг углублялся в дебри, на которые сфера его интересов не распространялась, Мандельштам немедленно замолкал и уходил в собственные мысли, закрывался как раковина.

"Раковина" – именно так он хотел назвать свой первый сборник. А в итоге назвал "Камень" – еще одно предсказание: он и войдет в литературу как один из краеугольных камней поэзии начала прошлого века, без Мандельштама невозможно представить русскую поэзию. Но, помимо всего прочего, он стал и символом тяжелой судьбы поэта, испытав на себе все возможные тяготы.

Первый арест, первую опалу и ссылку Мандельштам получает за знаменитого "Кремлевского горца" – жесткую и жестокую сатиру на Сталина: "тараканьи смеются усища и сверкают его голенища". Мандельштам прочел эти стихи лишь двум десяткам друзей – Пастернак расценил этот поступок как самоубийственный. Естественно, вскоре поэт был арестован, но не убит: власти еще были нужны мастера слова.

Судьба благосклонна к нему – Мандельштама ссылают в Воронеж, и там он безудержно работает, оставляя нам знаменитые "Воронежские тетради" – фантастические строки, наполненные теми самыми "пучками смыслов", без которых Мандельштам не мыслил себя как поэт. Среди них – в третьей тетради – и "Неизвестный солдат", огромное произведение, результат почти пятимесячного труда, фактически – главное завещание и предсказание поэта.

Он называет "Неизвестного солдата" "ораторией", не употребляя слова "поэма" – это и взаправду музыкальное произведение, с собственной драматургией, гармонией и мелодикой, и неизбежностью многогранности трактовки. Каждый видит в нем что-то свое, а сам поэт никак его не толкует, предпочитая умалчивать об истинном значении стиха.

Мандельштам и сегодня остается для нас одним из самых сложнопостигаемых поэтов: тому же "Неизвестному солдату" посвящены десятки исследований. Бесспорно одно: Мандельштам в 30-е годы остро чувствует изменение реальности, ту страшную трагедию, пропасть, в которую скатывается мир – акмеисты явно имели какой-то канал прямой связи со Всевышним. Отсюда и метафора неизвестного солдата – очень скоро именно такие, неизвестные солдаты будут спасать весь мир от фашистского огня.

Правда, Мандельштам этого уже не увидит – вернувшись в Москву, он становится жертвой очередного доноса. И даже звонок Пастернаку от Сталина Мандельштама не спас. Судьба поэта была предрешена.

Фото: ru.wikipedia.org

У Мандельштама нет могилы – с десятками других умерших заключенных его просто бросили в общую кучу, штабелями, где его тело и пролежало, пока не спали холода… Где потом захоронили сотни несчастных, не знает никто. Могилой Мандельштама стал весь мир, вся земля, ну, может быть, та страна, которую он нежно любил, жалел, и трагическую судьбу которой чувствовал и предрекал…

После того рокового звонка, о котором я говорил в самом начале, Пастернак встречался с Булгаковым – и, конечно, рассказал ему о разговоре со Сталиным. Двух гениев страшила судьба Мандельштама – а еще их страшила ясность понимания того, что нынешней власти не нужен талант. Ей нужна мастеровитость. Именно тогда в тексте романа, который тогда еще носил название "Великий канцлер" у Булгакова впервые появляется слово "мастер" – как дань тому страшному разговору и отражение судьбы гения в ужасающем мире, полном опасностей и руководимым порой откровенно слепою судьбой.

До сих пор пророчества Мандельштама напоминают нам о тех страшных временах, когда мы "под собою не чуяли страны". Что это – предупреждения нам? Или же стоит прислушаться к другим строчкам: "потому что не волк я по крови своей – и меня только равный убьет"?

Поэта нельзя убить. Поэт бессмертен. Как полагал сам Мандельштам – слова имеют множество смыслов, и нам решать, какие мы считаем правильными…

…Московский памятник Мандельштаму зажат в маленьком дворике практически в двух шагах от Кремля – многие и не знают, где он находится. Но, думаю, самому Мандельштаму это бы понравилось – быть в самом сердце города, но при этом оставаться незаметным, сидеть чуть в сторонке от круговорота жизни, разматывать клубки слов, выдергивать из пучков смыслов единственно верные – и складывать их в единственно возможную мозаику нашей жизни. Что он, я полагаю, делает и сейчас – в том мире, где все смыслы видны, и где вначале было, конечно же, Слово.

Библейскую суть нашей жизни Мандельштам, конечно же, понимал и пронес в своем сердце до самого конца. Великий мастер. Человек слова. Музыкант стиха.

Павел Сурков