Собянин: в Москве начинается подготовка к новому отопительному сезонуИрина Миронова – режиссер клипов Земфиры, "Би-2", Аллы Пугачевой, Тимати и многих других звезд. В начале марта вышла первая часть интервью. Во второй части корреспондент m24.ru узнал у клипмейкера, как не навредить артисту, гонясь за модой, почему перед съемкой на смартфон стоит научиться работать с профессиональной техникой и как запреты влияют на создание видео.
Ирина Миронова. Фото: m24.ru/Лидия Широнина
– Как зрителю мне кажется, что реклама и клипы – достаточно сложный жанр, потому что за короткое время вы должны сочинить историю, зацепить зрителя. На ваш профессиональный взгляд, что все-таки сложнее – клип или кино?
– Я вам так скажу: сложности есть и в том и в другом, но они разные. Трудно делать историю или сюжет, или даже просто мысль коротко. Особенно сложно работать с интересной мыслью. В клипах главное, чтобы не осталось непосмотревших, чтобы лайков было много, чтобы этот клип привлек как можно больше внимания. И для этого он должен быть интересен, должен зацепить каждого, кто лишь глаза свои на экран навел, и важно сделать, чтобы он их не отвел. На крючок зацепить эти глаза, приклеить к экрану – вот как это сделать? У тебя есть две-три минуты, и за это время ты должен что-то такое создать, чтобы человек тебе не сказал, что это какая-то пустышка и она неинтересна. Надо наоборот, чтобы не только заинтересовало, но чтобы он еще и пересмотрел потом.
Клипы имеют сервисное значение в жизни большого музыкального бизнеса, потому что они никак не монетизируются. Авторы клипов снимают клипы, получают гонорар и далее никакого отношения к этому продукту не имеют. То есть я не могу его показать на большом экране, не могу в прокат сдать, чтобы дальше собирать кассу. Я его одноразово отдаю заказчику. И сами артисты тоже клип никак монетизировать не могут. Они не могут его продать в эфир, они, наоборот, скорее заплатят, чтобы его показывали.
То есть клип в итоге работает только как реклама артиста. Он нужен, чтобы доход приносил главный продукт – музыка. Ведь именно ее артисты и продают. А сделать так, чтобы клипы имели доходность, пока невозможно на данный момент. Конечно, меня тоже не устраивает такая ситуация и я этим вопросом очень серьезно занимаюсь, все пытаюсь придумать, как же это сделать. У клипа одна важная цель – нужно сделать так, чтобы зрители, посмотрев его, захотели купить музыку, захотели прийти на концерт к артисту. С помощью клипа необходимо повысить влюбляемость в артиста. Бывает так, что когда сама по себе песня немножко недохит, то иногда с помощью клипа артисты хотят сделать из этого недохита хит. В этом и есть основная сложность – сделать так, чтобы в течение трех минут возник неизбежный интерес к музыке.
С кино совершенно другая история. Если говорить о кино как о бизнесе, то это другие сложности и другие технологии. Кино может быть плохим, может быть хорошим, но для того чтобы его посмотрело наибольшее количество людей и оно окупилось как продукт, нужна хорошая рекламная кампания. В общем, вся работа в киноиндустрии, особенно в российской, да и не только российской, связана с тем, чтобы научиться работать с большими деньгами и работать долго.
[html][/html]
Если клипы – это спринтерская дистанция, то большое кино – это марафон, в котором нужно держать удар на протяжении лет. То есть ты годы пишешь сценарий, год снимаешь, потом делаешь прокат. Это очень долго. И меня именно это всегда смущало в кино. А еще тут невозможно ошибиться. И это стало причиной моих отказов от тех сценариев, которые мне предлагали. Ведь для того чтобы перейти на большое кино, нужно все-таки обеспечить себе некоторую паузу. Невозможно делать одновременно и то и другое, да еще качественно. Это значит, что я не буду снимать, а я это не люблю. Если я не снимаю, то у меня начинается паника. И вот я не буду снимать три года ради чего? Год я буду готовить фильм, год буду снимать, год обеспечивать какой-то прокат. И для меня это годы, выброшенные из жизни. И главное, шансы на то, что хорошее кино у меня не получится, достаточно велики. Особенно если посмотреть на то, что происходит в российском кинобизнесе, в котором не самые плохие и успешные люди снимают кино и у них оно не очень-то получается, к сожалению. И я представила, что сниму какой-то средний фильм, не дай бог. Как я с этим буду жить? Если я снимаю средний клип, что тоже бывает, то я с этим живу нормально. Потому что если в этом месяце я сняла средний клип, то тут же следом я снимаю очень хороший клип. И выдыхаю: все в порядке.
– Не станет для вас большим разочарованием, если вы вообще не снимете кино?
– Нет. Авторство для меня очень важно, я хочу быть Вуди Алленом, хочу сама и написать, и сделать, и снять. Его основная заслуга в том, что он не позволяет ничего менять в своих фильмах вообще, и он делает абсолютно самостоятельно, как автор. И в этом его прелесть и его сила режиссерская. Вот хочу так же. Когда у меня такой момент наступит, то я это обязательно сделаю. Но если вдруг так жизнь сложится, что такого момента не наступит, я не буду волосы на голове уничтожать, потому что мне кажется, что я в полной мере себя реализую в клипах. Для меня это не переходный этап от клипов: "Вот сейчас я поснимаю немного клипы, научусь, а потом я буду снимать большое кино". Я так к этому не отношусь.
Хотя большинство моих коллег – Федя Бондарчук, Тигран Кеосаян, Сережа Кальварский и другие мои соратники, друзья, близкие, с кем мы начинали снимать клипы, они очень быстро их снимать перестали. Они все-таки в кино и считают, что выросли из этого и даже перестали называться "режиссеры-клипмейкеры", стесняются этого словосочетания. А мне очень нравится быть режиссером-клипмейкером. И если вдруг я не буду снимать большое кино, то и хорошо. Я ведь столько снимаю, сколько ни один режиссер кино не снимает.
– Сколько в целом времени – от самого начала до самого конца – на создание клипа уходит?
– Как ни странно, сейчас такое время, что создание одного клипа, и дешевого и дорогого, и у меня, и у других режиссеров почему-то занимает все больше и больше времени. Последние два года моей деятельности показывают, что с того времени, как мы начинаем об этой песне говорить, до того, как клип уже готов, проходит несколько месяцев.
Ирина Миронова. Фото: m24.ru/Лидия Широнина
Раньше решения принимались быстро. По времени производство даже самых больших клипов, самых больших работ занимало два месяца. Сейчас это полгода минимум. И процесс создания музыки тоже стал очень сильно растянут, у артиста много сомнений. Я думаю, такое происходит из-за конкуренции, из-за более размытого понимания своей аудитории, цели, жанра. Песни стали менее жанрово узкими, более расплывчатыми. В каждом произведении, которое доходит до широкой публики, есть и элементы читки рэпа, и элементы диско. Очень многофункциональные песни, многожанровые. И артисты немного теряются, как позиционировать эту песню: в каком жанре, в каком ключе? Что снять: этот сценарий или тот сценарий? Мы научились писать сценарии быстро, а это тоже, оказывается, плохо. Чем больше я предлагаю артистам разных сценариев, тем дольше они соображают, какой же им выбрать, тем больше они путаются. Эта вариативность очень сильно удлиняет время.
У меня был случай с Филиппом Киркоровым, когда мы месяца четыре не могли концепцию выбрать. Вот эта хорошая, и эта тоже хорошая. А может, посмотреть что-то еще и выбрать лучшее? Пишу еще несколько на выбор. Смотрит и говорит: "Да, вот мне нравится, но знаешь, нет такой, чтоб прям бомба была. Может быть, что-то еще?" 15 концепций, четыре месяца работы! Даже еще сценария нет, только концепты. А каждая концепция включает в себя визуализацию: то есть я подбираю фотографии, видеобрифы, пишу словами в сценарии, как примерно будут выглядеть костюмы и прочее. То есть к каждой концепции готовлю пачку материалов, и это тоже занимает много времени. Я ему отсылаю, он тоже долго думает.
Столько всего сейчас в мире хорошего: крутых костюмов, интересных локаций, что мозг перестает выбирать. Раньше мы могли мало, и поэтому снимали сразу.
Для меня же всегда была более важна реализация. Мне уже неважно, где снимать и даже что снимать. Любой сценарий, любой сюжет, любая локация – их можно адаптировать под любую песню. В этом моя, на сегодняшний день, абсолютная уверенность как режиссера. Вот если ты снимаешь красиво, талантливо, интересно, значит зритель будет смотреть.
На мой взгляд, прошло время идей, пришло время их качественной реализации. И сейчас я стараюсь не тратить драгоценное время на поиск лучшей идеи. Я уговариваю артистов не загонять самих себя в ловушку этого поиска между хорошим и хорошим.
– При создании клипов есть ориентация на конечного потребителя? Если это старшее поколение, то они привыкли к размеренному образу жизни и им, наверное, комфортнее смотреть более медленные смены планов. А молодежь живет в мире больших скоростей и для них хорошо, когда кадры быстро сменяют друг друга. Я смотрела ваш клип для Лаймы Вайкуле "Танго", и там идет достаточно быстрая смена планов, хотя ориентирован он был явно не на молодую аудиторию. Чем это обусловлено?
– Да, задача этого клипа была несколько другая. Мы хотели, так сказать, "умоднить" немножко ситуацию. Я в итоге, честно говоря, не очень довольна монтажом, потому что он очень сильно корректировался заказчиками, и мне тоже кажется, что все интенсивнее, чем нужно. Вообще я ориентируюсь только на два показателя.
[html][/html]
Первый показатель – сама песня. К ней нужна такая скорость монтажа, такие картинки и локации, чтобы песня хорошо легла. Если песня тонет в клипе – это прекрасно. Если она всплывает, если клип ее не засасывает, значит, они как вода и масло – не срослись в одно целое, и это плохо. В случае с этим клипом скорость монтажа не соответствует динамике песни.
Второй показатель – я ориентируюсь не на зрителей, а на саму песню. Мне кажется, что песня сама сориентирует, потому что ее будут слушать люди, которые такое слушают. А если песню слушают и клип не будет выламываться из песни, значит, я попала в аудиторию.
И безусловно, важную роль играет личность исполнителя. Нелепо, например, предлагать Коле Баскову какие-то нереально ультрамодные рэперские костюмы для клипа. Я против того чтобы нарушать созданный артистом мир. Я считаю, что не нужно выламывать исполнителю имидж. Да, иногда это идет ему на пользу, но опять же такие эксперименты, они очень опасны. Можно, скажем, Филиппа Киркорова нарядить в какой-нибудь космический наряд и в итоге вызвать неправильный смех у зрителя. Я против того, чтобы ставить артиста в неловкое положение.
Когда Стас Михайлов просил меня сделать что-то модное, я, честно говоря, очень сопротивлялась этому: зачем это нужно? Зачем это нужно исполнителю, который уже состоялся и его любят таким, какой он есть? Зачем ему что-то менять в себе, пытаться угодить "модной" аудитории, которая все равно не будет слушать эти песни, потому что она, в принципе, других артистов любит. А просто надев на него какую-то ультрамодную одежду, которая ему не идет, таким образом мы эту аудиторию не завоюем. Или коротким монтажом, как вы правильно заметили. "Танго" – довольно размеренная песня. Хотя мне кажется, что Лайма Вайкуле весьма актуальна и интересна как "арт-объект" для любой модной аудитории. Я, например, была против такого мелкого монтажа. Здесь для меня важны персона артиста и сама музыка.
– А почему вы металлистов ни разу не снимали? Ведь у них, как правило, самые эффектные шоу на концертах.
– Очень интересная у них фактура, согласна, но в нашей стране не часто снимают клипы на тяжелую музыку. А еще у этих групп нет большого бюджета. Ко мне обращались какие-то очень крутые ребята, но мы так ничего и не сняли. Начали считать, и они очень расстроились, что не могут позволить себе такой бюджет. Вот и получается, что эта тема как-то не в бизнесе у нас, хотя фактура потрясающая. Мы снимали с "Би-2" клип на песню "16+" – довольно тяжелую вещь, которая, конечно, от настоящего металла. Это даже не тяжелый рок, а просто чуть-чуть потяжелее, чем обычно. Но даже это уже тяжело идет для зрителя. Она проигрывает на фоне более "лайтовых" песен "Би-2". Но мне очень нравится эта фактура. Более того, мне нравится немного подмешивать эту фактуру в другие стили. В поп-музыку немного рока добавлять, их более тяжелую эстетику. В рок – чего-то более изящного. Я всегда говорю, что любые жанры жду, любые снимаю.
– В начале 1990-х на нас хлынул поток рекламных роликов, и когда все это только начиналось, то было большое количество интересных, запоминающихся. Некоторые помнят уже десятилетия. Был прекрасный, на мой взгляд, проект социальной рекламы: "Дима, помаши рукой маме!", "Лопай, лопай, Склифосовский", "Позвоните родителям". А сейчас, несмотря на огромные технические возможности, реклама стала скучной, много откровенно ужасных, непродуманных роликов. Что на это влияет: финансовый кризис или что-то другое?
– Это связано с так называемой архивизацией хороших идей. В интернете в первую очередь. Сейчас, когда снимаются хорошие ролики, они уже не исчезают с экранов телевизора. Они остаются в интернете, они остаются везде. Большие бренды применяют хорошо снятые старые ролики, и вновь и вновь их запускают. Роликов такое количество, что на их фоне любая новая идея выглядит скучной, неинтересной, сырой. И переплюнуть это трудно. Мы вынуждены каждый день изобретать колеса, несмотря на то, что этих колес уже столько, что девать некуда.
[html][/html]
Сейчас я с тем же самым сталкиваюсь и в клипах. Ко мне приходит артист и говорит: "О-о-о, я тут видел в интернете, вот такой ролик подошел бы, вот такой, такой и такой вот!" Показывает мне ролики, сделанные безупречным образом за огромные бюджеты разными людьми. Показывает и говорит: "Вот ребята же делают. Давай сделаем что-то подобное". Я говорю: "Это невозможно". – "Почему? У нас же есть сейчас технологии. Ты что, не обладаешь этими технологиями?"
Хорошо, вы мне показываете вот этот японский ролик, а вы знаете, что это за ролик? Его снимали на протяжении полутора лет! Да, он выглядит хорошим и выглядит простым. Но он не так просто сделан. Он снят для того, чтобы один такой ролик выложить на своем сайте как витринный. А дальше клиенты, которые попадают на этот ролик, видят, что эти ребята делают такие шикарные ролики, заказывают им массово очень простенькие. Маленькие ролики с маленькими бюджетами.
Вот, к примеру, есть шикарный ролик про космос. Дайте мне полтора года, и я сделаю так же. А клиент говорит: "У нас нет столько времени! Нам нужен клип срочно! Ребята же сделали!" Да, они сделали. Один. А дальше у них весь сайт наполнен самыми простыми роликами.
И это все накапливается. Куда ни кликни в интернете, наталкиваешься на хороший клип. Ты наталкиваешься на клип Бейонсе, тебе кажется: как здорово, как много клипов она снимает! Но дальше люди не идут. Они не смотрят на то, что у этого ролика бюджет – полтора миллиона долларов. Это никого из наших артистов не волнует. Они просто приносят ее ролики и говорят: "Ты видела? Ты видела, какой хороший клип она сняла? Под водой! Она дышит и поет под водой! Давай сделаем нечто подобное! Можешь?" Я говорю, что да, могу. Но это же стоит полтора миллиона! Ну нет, полтора миллиона у меня нет, у меня есть, скажем, триста тысяч… рублей, но ты давай сними нам что-то подобное. Ну давай, что ли, в аквариуме…
А потом выходит этот ролик, смешной, видно, что дешевый. Видно, что он где-то перекликается с чем-то крутым, и вот это вот сломанное зеркало, когда мы пытаемся отразить что-то очень крутое, – пародия. Это самое дурное, что может в нашем бизнесе происходить, и, к сожалению, оно происходит. Я с этим борюсь. Бывает, как заведенный попугай говорю: "Ребята, не надо смотреть на то, что в интернете! Это накопленный годами материал! Мы смотрим сейчас все, что цивилизация накопила за последние двадцать с чем-то лет! Вся планета! Вы мне показываете японцев, корейцев, американцев. Ребята, вы показываете материалы всей планеты. Вы представляете, сколько людей над этим работало? Сколько денег в это вложено?"
Ирина Миронова. Фото: m24.ru/Лидия Широнина
И этих крутых клипов как бы в сумме много, но не так много на всю планету. Это все равно единицы. А ощущение, что это делается просто, оно как раз от того, что их так много в сети. Вот в этом и ошибка. Это далеко не просто. Это очень долго и дорого. У меня давно уже есть потребность создать классификацию сюжетов и их бюджетов, какой сюжет может сколько стоить. Чтобы у людей, когда они что-то придумали, была сразу цена и время производства.
Например, подводная съемка – одна стоимость, автокатастрофа – другая. Самое дешевое, как я всем говорю, – фотоаппарат на пляже. Поэтому, когда нужно минимизировать бюджет артиста, я всегда говорю: мы едем на пляж. Берем айфон и едем на пляж. Потому что здесь не нужен свет – солнце работает. И еще тут есть мощная привлекательность, заложенная в оголенном теле. Естественно, во многих клипах этим злоупотребляют. И наши артисты, и не наши. И вообще все. И правильно делают, так как это абсолютно работающий механизм. Когда ты видишь оголенные женские ноги с немного оголенными ягодицами, как у леди Гаги в последнем ее клипе, где она просто в шортах, то это работает!
Весь вопрос привлекательности заключается в том, чтобы приклеить глаза зрителя. Чем? А вот всем, чем ты только можешь приклеить. Если у тебя столько денег, что ты хочешь привлечь внимание зрителя путем взрыва дорогостоящих автомобилей, делать автокатастрофы, показывать, как они взлетают, – мы это тоже умеем делать. Для клипа группы "Руки вверх", например, я снимала аварию. Сережа очень захотел, сказал: "Я очень хочу автоаварию. Это очень привлекательно для зрителя". Я отвечаю, что это очень дорогостоящая привлекательность. Ты к ней готов? Готов. Он все оплатил, и мы снимали очень красивую аварию с перевернутой на крышу машиной, которая крутится вокруг своей оси, и ее, уже крутящуюся, сбивает грузовик.
– Сколько стоит авария, или это секрет?
– Примерно плюс ноль к любому бюджету. Потому что это каскадеры, это стоимость реквизита, машины, которые нужно утилизировать. И конечно же, немаловажную роль играет стоимость самой машины. У меня сразу был вопрос: "Какую машину ты хочешь? Нашу или иномарку?" Даже б/у автомобиль надо полностью выкупать, если мы хотим его разбить. Или взорвать. Та автокатастрофа стоила мне дорого. На сегодняшний момент, если мы включаем в сюжет автоаварию (любую), то это плюс 500 тысяч рублей. Примерно. А дальше все зависит от того, какую машину мы хотим уничтожить. В данном случае все элементы стоят определенных денег. Или вот взять подводную съемку. Для нее нужно специальное оборудование, водный бокс для любой камеры, оператор, который имеет опыт съемки под водой, даже не оператор, а акватехник. Он умеет правильно погружаться и держать камеру на глубине.
[html][/html]
Вот и получается, что самое дешевое для съемок – одеть артиста, даже мужчину, в шорты. Побеждают даже мужские голые ноги! Или же можно обнажить торс и показать его, подкачаться в зале – это не так дорого. Я всегда говорю: хотите дешевый клип – идите в спортзал, качайте тело, раздевайтесь. Будет вам дешевле. То есть идем на пляж, берем солнце вместо света, я возьму фотоаппарат вместо видеокамеры, и мы будем снимать голытьбу.
Таких примеров очень много, в том числе иностранных. Взять, к примеру, клип Мадонны, один из первых, где она бегает по пляжу в мокрой одежде, которая прилипла к ней, и глаз не оторвать. Это очень действующие приемы, и никто их не отменял.
Скоро создам классификацию: вот мокрая одежда, сколько она экономит денег для клипа, сколько – вообще без одежды, минус стилисты, минус пошив костюма, но плюс глаза зрителей. Открыть четверть груди… Кстати, сейчас такая страшная цензура, и это создает сложности. Мы начинали снимать клип, в котором должна была быть обнаженная грудь и ягодицы. Но теперь же это нельзя!
– Что пользуется популярностью у зрителя, помимо моря и катастроф? Чего хочет зритель?
– Юмор хочет, но это не каждой песне подходит. Юмор очень хорошо идет. Люди хотят улыбаться, хотят развлечения, хотят засмеяться. Люди хотят смотреть на безупречные тела, которыми они сами не обладают. В хороших дорогих импортных клипах в основном тоже много красивых тел, да и наши артисты тоже стараются прилично выглядеть. И это надо красиво и правильно снимать, тоже продавать как элемент привлекательности.
Есть интересные неординарные дизайнерские видеорешения, какие-то новые технические придумки, которые сложно сделаны, и они достойно выглядят в первый раз. Если ты придумал технологию и как-то интересно разрезал кадры, как-то интересно их соединил уникальным образом, например лесенкой, то в первом клипе это работает. Второй раз то же самое вызовет противоположную, абсолютно отрицательную реакцию. Скажут: "Фу, ну как позорно одно и то же делать!" А самое обидное, что на каждый день не напридумываешь этих технологий и в итоге побеждают безупречные тела, побеждает красота, побеждает юмор.
И еще побеждает такая немножко запрещенная история. Все, что связано с запрещенными вещами, на грани, пограничными. Не смерть, а близко к ней. Не катастрофа, а близко к ней. Не наркотики, а близко к ним. Не трагедия, а близко к ней. Потому что в прямом смысле такие вещи снимать нельзя – это является пропагандой, а это запрещено в клипах. Однако близко к ним, на грани, когда он подошел на край крыши, заглядывает вниз и, немножко пошатнувшись, делает шаг, а потом передумывает и идет назад.
Пограничные ситуации людей тоже привлекают. Это дает возможность пережить опыт, который ты в реальной жизни пережить не можешь. Но все от песни зависит. Не все можно везде применить.
Еще один момент – сопричастность. В одном из новых клипов Лепса и Тимати поется про развод. И это очень типичная история, которая многим близка и всем понятна. Каждый, посмотрев этот клип, скажет: "Ну надо же, у Тимати такая же байда в жизни, что и у меня. У меня вот то же самое с моей женой, все так же происходит, с теми же самыми словами".
[html][/html]
– Сейчас в кинематографе очень сильный крен в сторону детективов, триллеров, ужасов, каких-то страшных историй. Не влияет ли это на зрителя в худшую сторону? Вот он увидел, что кто-то совершил ограбление или убийство, это не повлекло за собой никакого наказания, и зритель решит, что он тоже так может.
– Страшные истории нужны людям. К сожалению или к счастью – я не знаю. Я не хочу оценивать, я просто констатирую этот факт. Это очень сильная вещь, сильный инструментарий, когда мы проводим, протаскиваем зрителя через эмоции, которые он в обычной жизни пережить не может, но очень хочет. Я считаю, что подобное как раз наоборот, может быть, работает как прививка против чего-то плохого.
В целом это вопрос сюжета. Если сюжет нашего плохого парня превозносит и все ему сходит с рук и зритель выходит из зала, понимая, что так тоже можно, оказывается, то это плохое кино с моральной точки зрения. Значит, оно учит плохому, оно побуждает к плохому. Это вопросы сценария, вопросы морали этого конкретного сюжета. А хорошее кино обязательно научит тому, что ты, пережив все эти эмоции, поймешь, что это не твой путь, поймешь, что это вообще не путь. Эти эмоции выходят из нас в кинотеатре и должны там и остаться.
– Вы достаточно давно снимаете и у вас был разный опыт работы с разными камерами. Сейчас всех захлестнула волна съемок на фотоаппарат. Это существенно расширило творческо-технические возможности за счет использования необычной, редкой оптики. Что вы можете рассказать об этом, основываясь на своем опыте?
– Да, у меня тоже, естественно, есть фотоаппарат, на который я снимаю, с более-менее нормальными объективами. И это не комплектные объективы, а набор хорошей светочувствительной оптики, чтобы изображение можно было приближать. Но тут больше дело не в оптике, а в матрице. В фотоаппарате она плоская и не предназначена для видеоряда, для секвенции, когда ты снимаешь непрерывные кадры. Все-таки она предназначена для стоп-кадра. Такой кадр ты можешь корректировать и по цвету, и по свету, и по любым другим параметрам. А когда ты на такую матрицу снимаешь движение, когда идет последовательность кадров, то она не справляется, смазывает. Получается, что движения камерой делать невозможно, цветокоррекцию хорошую, сильную по большей части сделать тоже невозможно.
[html][/html]
Чем отличается кинокамера от фото? Не самой возможностью делать секвенцию, видео, то есть соединять стоп-кадры, а матрицей. А оптика, конечно, сейчас очень сильная. Даже на айфонах, даже встроенная оптика! Но все упирается в матрицу. Когда мы начинаем двигать айфоном – мажет, когда нет света, то мы не можем на него снимать. Вот эти позиции нам не дают всех возможностей. Поэтому когда я снимаю на фотоаппарат, я не закладываю движение камеры, только работа на штативе. Соответственно, я не буду задумывать съемки в темных местах, буду снимать только на солнце. И слишком сложную фотокоррекцию я тоже не буду закладывать. Я понимаю, что должна быть продумана статика, я делаю раскадровку, какие мне нужны ракурсы. То есть я приспосабливаю свой сюжет и свой сценарий под ту технику и инструментарий, что у меня есть.
Но опять же получается парадокс. Чем проще камера, тем более профессиональной должна быть я. Я всегда говорю: если вы новичок, берите самую дорогую, самую хорошую, самую профессиональную технику, а потом придете к простой, когда всему научитесь. Вот для меня сейчас самое обожаемое – на айфон снимать. Все, что я знаю о кино, о съемках со сложными, самыми навороченными, самыми профессиональными камерами, я все это применяю сюда.
У айфона есть огромные плюсы. Например, мобильность. Я рукой тренируюсь делать движения камерой, экраном, потому что очень непросто сделать ровно движение, чтобы не было смазки. Я заставляю своих студентов все снимать на айфон. И мы тренируемся, как скрипачи, тренируем свои мышцы, потому что все, что связано с айфоном, непосредственно связано с моторикой руки. Если ты умеешь не дрожать руками, а держать это максимально долго стоп-кадром, как на штативе, то это уже огромный плюс для тебя.
Мне кажется, что за этим большое будущее, потому что теперь есть человек плюс его маленький гаджет, обладающий хорошей оптикой, и он может снимать какие-то крутые вещи.
– Какие личные приемы в работе вы используете?
– Все мои приемы довольно личные. Я не училась в специальном вузе и всему, что я умею, научилась сама. У меня есть одна особенность, которую выделяют все артисты, с которыми я работаю, и даже члены съемочной группы: я всегда соблюдаю съемочный график. Я его сама составляю. Что и во сколько снимается, буквально по секундам. И в комнате всегда есть люди, которые за этим следят. И сама я за этим слежу, и как он написан, так он в точности и соблюдается. Вот это всех поражает.
– Что вас вдохновляет? Окружающая среда, кино, книги, музыка или какие-то ситуации из жизни, которые вы наблюдаете?
– Я жадная на жизнь. Я очень люблю жизнь во всех ее проявлениях, люблю смотреть на нее, наблюдать, участвовать в ней. И все запахи, люди, любые впечатления в путешествиях, впечатления от фильмов, книг, музыки – это все какие-то эмоции.
Ирина Миронова. Фото: m24.ru/Лидия Широнина
Я коллекционирую эмоции, стараюсь запоминать, иногда записываю их: что это, на что похоже, как это выглядит. Получается некая библиотека эмоций. Я потом пытаюсь их вспомнить. Запах от человека, какое-то ощущение или еще что-то. Когда я слушаю музыку, я не пытаюсь ее понять: нравится она мне или нет, но когда я ее слушаю, я пытаюсь сделать мостик между этой музыкой и чем-то из своих новых впечатлений, ассоциаций. Когда я улавливаю, как это могло бы выглядеть, у меня уже возникает общее визуальное решение.
– А не оборачивается ли это тем, что вы не можете отдыхать, и когда вы вообще отдыхаете?
– Я отдыхаю все время. Регулярно. Несколько раз в день. У меня не бывает отпусков, но у меня бывает отпуск каждый день. Я сегментирую свой день. Скажем, я что-то делаю, делаю, делаю, а потом обязательно делаю что-то другое, контрастирующее с прежним занятием. Вот в этот момент я отдыхаю, это дает мне возможность переключиться.
Я могу резко перейти из одного состояния в другое, чтобы не успеть устать. Даже когда мы снимаем клип, долго, на протяжении суток, то и в эти моменты я чередую деятельность. Несколько часов я сосредоточена на одном, например на сценарии. Я его помню, стараюсь реализовать, уточняю, прописываю, перечитываю. Затем я через три-четыре часа резко переключаюсь, перехожу к камере, смотрю все время в кадр. Как бы становлюсь оператором и получается игра "поменяй профессию во время работы".
Потом и от этого я должна абстрагироваться и перехожу в цех арт-департамента – грим, костюмы и так далее. Мне важно зайти туда, пощупать эти кисточки, просто физически даже, поговорить с гримерами. Такие же переключения я делаю искусственно и в обычной жизни. Перехожу по дому из одной комнаты в другую, специально меняя декорации через каждые несколько часов. Поэтому я и говорю, что у меня отпуск каждый день и в отпуск мне не нужно.
Лидия Широнина и Дмитрий Широнин
