02 апреля 2016, 17:30

Человек-оркестр: столетие Олега Лундстрема

Фото: ТАСС

Мы произносим "Олег Лундстрем" – и всплывает немедленная ассоциация: джаз. Никто, кроме него, в нашей стране, пожалуй, не ассоциировался с настоящим джазовым биг-бендом, а его более молодые соратники по джазовому цеху, впоследствии возглавившие собственные оркестры, так или иначе прошли "школу Лундстрема". Олег Лундстрем, по сути, и был нашим персонифицированным джазом.

Он родился ровно сто лет назад в далекой Чите, а когда маленькому Олегу исполнилось пять лет, его родители переехали в Харбин, где отцу Олега предложили работу на строительстве Китайско-Восточной Железной дороги. Сперва отец работал преподавателем физики, а через несколько лет стал лектором Харбинского политехнического института.

Надо сказать, что джаз в жизни Лундстрема появился совершенно случайно: Олега интересовала музыка, и он даже поступил в музыкальный техникум по классу скрипки. Но однажды, в 1933 году, отправляясь на встречу с друзьями, Олег перебирает новые пластинки (в Харбине с западными записями было довольно просто) – и натыкается на пластинку некоего Дюка Эллингтона Dear Old Southland. На Востоке имя великого джазмена тогда еще не было известно, хотя слава оркестра Эллингтона уже гремела в США и начала захватывать Европу, но до Харбина она еще не докатилась.

Любопытный Лундстрем ставит пластинку на иглу и немедленно понимает, что наткнулся на настоящую "золотую жилу": перед ним была вовсе не "музыка для ног", не легковесный фокстрот, а глубокое и сложное произведение, в котором оркестр дышал, как единый организм. Восторженный Лундстрем бежит к друзьям, вместе они по нескольку раз переслушивают запись – и Олег решает поплотнее познакомиться с джазом. Уже вскоре к нему в руки попадают другие записи Эллингтона и пластинки Луи Армстронга, и после этого судьба Лундстрема-музыканта была решена. Вместе с товарищами по музучилищу он организовывает свой первый – пускай любительский! – оркестр: по слуху воспроизводит аранжировки с пластинок и пытается делать собственные версии джазовых стандартов, собирает коллектив – и понемногу начинает выступать на танцевальных вечерах.

И уже через два года упорной работы оркестр Лундстрема становится чрезвычайно популярным в Харбине: музыкантов активно приглашают на разнообразные вечеринки, праздники, оркестр играет на танцах – и слава разносится уже довольно широко. Вскоре музыканты решают переехать в куда более оживленный Шанхай, где у оркестра появляется постоянная площадка – сперва весьма популярный отель "Янцзы", а затем куда более престижный танцевальный зал "Мажестик". Оставаться в Харбине было небезопасно: новое государство Маньчжоу-Го весьма враждебно реагировало на русских, а в Шанхае, крупном, шумном и богатом городе, места хватало всем. В одних и тех же заведениях пересекались представители новой советской власти и белоэмигранты: играла модная музыка, дамы щеголяли в роскошных туалетах, а главное – в Шанхай приезжают с гастролями западные музыканты.

Именно в Шанхае Лундстрем впервые увидел одного из своих кумиров – Бака Клейтона. На великого джазмена юные музыканты глядели с обожанием: откуда им было знать, что спустя почти 60 лет, когда оркестр Лундстрема приедет на гастроли в США, престарелый Клейтон сам придет на концерт и со слезами на глазах будет обнимать своего давнего шанхайского знакомого!

Лундстрем играет как американские пьесы, так и делает весьма нестандартный ход, чтобы привлечь в зал и коренное население: он аранжировывает в джазовой манере народные китайские мелодии. Это еще больше поднимает престиж оркестра: и на афишах Лундстрема начинают представлять как "прославленного джазмена из Москвы". Когда Олег попытался возразить, что, мол, он приехал не из Москвы, а из Харбина, то агент резко ответил: "Ведь вы – гражданин Советского Союза? Да? Вот и все, остальное – наше рекламное дело!"

Фото: ТАСС/Роман Денисов

Но приходит война, а в военное время не до веселья: многие концертные залы закрываются, работы нет, и оркестр чуть было не распадается. Но на концерте в честь дня Победы Лундстрем представляет публике свое первое самостоятельное произведение – "Интерлюдию", посвященную победе в войне и содержащую множество музыкальных цитат из русской классической музыки – в первую очередь, из Рахманинова. А в репертуаре оркестра уже множество русских песен, аранжированных Лундстремом: тут и "Катюша", и "Песенка Паганеля" и даже "Чужие города" Вертинского, с которым в одной программе оркестр Лундстрема не раз выступал.

В 1947 году выходит приказ Сталина о том, что все эмигранты могут беспрепятственно вернуться на родину, и оркестр в полном составе переезжает в Союз. Но постановление ЦК КПСС 1948 года об опере Вано Мурадели "Великая дружба" ломает все: выясняется, что джаз народу не нужен, оркестр расформировывается, музыканты разбредаются кто куда, в основном скитаются по филармоническим и академическим коллективам. Сам же Лундстрем заканчивает Казанскую консерваторию по классу композиции, но при этом все равно продолжает репетировать с музыкантами оркестра. И в 1955 году, переаранжировав произведения татарских композиторов, Лундстрем дает первый после долгого затишья концерт. Джаз снова начинают принимать, и оркестру решено дать "зеленую улицу" – коллектив принимают в Росконцерт, и с этого дня жизнь начинает течь по-другому.

Оркестр Лундстрема крепнет: солистами через него проходят многие именитые музыканты – с оркестром поет романтичная Майя Кристалинская. В начале 1970-х в нем выступает юная Алла Пугачева (тогда еще под брачной фамилией Орбакене), затем приходит молодая Ирина Понаровская. Ну и, конечно, блестящую школу Олега Лундстрема проходят будущие именитые мэтры, которые через несколько лет обзаведутся собственными бэндами – это и легендарный Георгий Гаранян, и Игорь Бутман. Оба этих музыканта всегда с теплотой воспоминали годы, проведенные в оркестре Лундстрема, тот неукротимый дух классического биг-бэнда, который так тщательно воспитывал и оберегал в своем коллективе нестареющий Олег Леонидович. Воспитывает он и молодые таланты – именно в его оркестре раскрылись юные Дмитрий Мосьпан и Петр Востоков.

Оркестр Лундстрема становится не просто одним из самых узнаваемых отечественных джазовых коллективов – он становится золотым брэндом, коллектив включается в Книгу рекордов Гиннесса как старейший в мире джазовый оркестр (Лундстрем тут "обскакал" Каунта Бейси – тот создал свой оркестр на год позже), и непрерывно концертирует. Лундстрем в своем белом смокинге был не просто руководителем оркестра, он был символом времени, связавшим историю дореволюционной России, первой белогвардейском эмиграции, расцвета советской музыки и музыки нового времени, смешав воедино разные стили и направления, и окунув их в непревзойденный котел джаза.

Сам Олег Леонидович до последнего вздоха сохранял невероятный оптимизм и человеколюбие: "Я живу по принципу "Мир не без добрых людей". Самое главное – разглядеть человека в человеке. Нужно только верить в лучшее. Я стал сторонником Вернадского. То, что раньше в моей заграничной жизни мне казалось случайностью или простым стечением обстоятельств, оказалось просто предначертанием свыше. Фактически от меня мало что зависело. Наша биосфера запрограммирована. Нужно только быть человеком. В любых обстоятельствах…", – это кредо собственной жизни Лундстрем сохранял до самого конца.

Он ушел из жизни, немного не дожив до собственного 90-летнего юбилея, но оркестр сохранился и после смерти Олега Леонидовича. И сегодня, в день столетнего юбилея маэстро, оркестр Олега Лундстрема снова выйдет на сцену – и в очередной раз зрители придут на встречу с прекрасной музыкой: джазом, скрепляющим сердца и души, которому всю свою долгую жизнь отдал великий музыкант – Олег Леонидович Лундстрем.

"Олег Леонидович был очень добрым, отзывчивым человеком. Я познакомился с ним в конце 1992 года, когда пришел устраиваться на работу в его оркестр, – рассказал m24.ru Игорь Бутман. – Мне предлагали сделать это и раньше, но я был не готов переезжать в Москву. Согласился в тот период, когда оркестр Олега Лундстрема был на гастролях в Ленинграде.

Во время нашей совместной работы случались и веселые ситуации, которые и сейчас приятно вспомнить. Например, однажды, когда концерт был в самом разгаре, я прямо на сцене станцевал рок-н-ролл. Олег Леонидович был очень удивлен, наверное, он не понял мою выходку. Это действительно было очень неожиданно! Я думаю, он бы потом отругал меня, но публике это понравилось, она восприняла танец на ура! Так что впоследствии Олег Леонидович просил меня чаще так делать, а я действовал по настроению – когда оно было, я танцевал, а если нет, то нет. Но потом мы всегда смеялись, вспоминая тот случай".