Собянин утвердил планы реконструкции двух московских больниц
Фото: dom-nirensee.livejournal.com
Дом по адресу Большой Гнездниковский переулок, 10 считается первым в городе высотным зданием. В 1913 году строение в девять этажей с надстройкой назвали "тучерез", а спустя годы дали прозвище по фамилии архитектора – Дом Нирнзее.
Этот дом стал местом экспериментов. Например, здесь уже начали освобождать жильцов от быта, заменив кухни на ресторан. В то же время в квартирах был прообраз пылесоса и другие удобства. А сколько всего помнят его стены и сами жители! Здесь влюблялись Маяковский и Булгаков, жили представители партийной элиты и самые обычные люди, в стенах находили рукописи, а в квартирах – загадочных жильцов. А еще здесь катались по крыше на велосипедах, выгуливали по центру Москвы барана и снимали кино. Что ни история – то новая сказка...
Самая интересная крыша
Геннадий Владимирович, житель:
– Наш дом был построен в 1913 году, тогда он стал одним из первых небоскребов с плоской крышей. В разное время на ней размещался популярный ресторан. танцплощадка, кино. В военные годы стояла зенитка и дежурил наблюдатель, в избушке жили солдаты – ведь эта крыша идеальна для ведения боя и обстрела. За нее еще в 1917-м шли бои.
Фото: m24.ru/Владимир Яроцкий
Я помню эту крышу "домашней". Здесь стояли цветочницы с анютиными глазками, конструкции для выбивания ковров, качели для детей. А вот тут видите следы от двутавров? Здесь был переход с одной части крыши на другую, прямо над улицей. Мы гоняли по нему на велосипедах.
А еще мы здесь играли в футбол между двумя вентиляционными шахтами. На одной были нарисованы ворота с буквой Д – "Динамо", на второй с С – "Спартак". Минус футбола на крыше был в том, что мяч иногда улетал – и приходилось бежать вниз его искать. А мячи были тогда большой редкостью.
Фото: m24.ru/Владимир Яроцкий
В этом помещении был клуб, где проходили праздники, выступали артисты, жившие в доме. Но все было очень по-домашнему. С тех времен сохранилась только эстрада. К сожалению, у совета дома нет денег на ремонт клуба. Но было бы так здорово сделать тут культурную площадку или поставить телескопы – ведь отсюда потрясающий вид на Москву.
Фотогалерея
Елена Володаровна, член совета дома:
– На нашей крыше снимались эпизоды фильмов "Служебный роман" и "Сказки... Сказки… Сказки старого Арбата". Для второго из них режиссер Савва Кулиш поставил очень красивые декорации. Мы просили: «Мол, оставь их!» – "Не могу, сдавать надо!" Во время этих съемок актеры так культурно себя вели, что мы их даже не видели. А сейчас, когда современные фильмы приходят снимать, разбегаются по всему дому, даже милицию один раз вызывать пришлось, чтобы та собрала съемочную группу.
Фото: magput.ru
А однажды, в 1993 году, мне друг, член совета самоуправления, говорит: "Быстро на крышу, там снайпер!" Видим – какой-то мужчина лежит. Сережа его за шкирку взял и поволок вниз, а я дала пендель, чтобы с ног свалить. Кто бы мне сказал, что я буду это делать, – не поверила бы!
Кадр из фильма "Сказки... Сказки... Сказки старого Арбата". Фото: video.ru
Еще немного о кино
В 1915 году в Доме Нирнзее поселилось кино: кинорежиссер Гардин и предприниматель Венгеров открыли здесь контору. В 1917 году они снимали 10-серийный боевик, по сценарию которого герою нужно было спуститься с крыши дома по водосточной трубе. Акробат, который должен был участвовать в съемках, наотрез отказался выполнять трюк.Тогда за его исполнение назначили огромные деньги – 500 рублей. Трюк согласился выполнить Амо Бек-Назаров (тогда просто любопытствующий спортивный молодой человек, а в будущем – кинорежиссер). Под возгласы толпы он стал без страховки спускаться вниз…
Каков же был его ужас, когда на уровне седьмого этажа труба вышла из пазов и стала раскачиваться в воздухе! С огромным трудом, держась за одни кронштейны, Амо спустился вниз.
Но еще больший ужас и разочарование испытали авторы картины, когда увидели, что в камере была испорченная пленка и опасный трюк нельзя было вставить в фильм.
Окна-холодильники и антресоли для прислуги
Константин Кедров, поэт:
– Я впервые переступил порог Дома Нирнзее в 1961 году, в очень важный для меня момент – когда пришел в издательство "Советский писатель". Потом мне захотелось в этом доме жить, ведь весь район Пушкинской площади для меня очень важен. Мечта сбылась, и чем больше я с домом знакомился – тем больше удивлялся. Некоторые вещи просто гениальны. Например, архитектор придумал здесь новаторские для того времени шкафы-пылесосы: это такая шахта, к которой присоединялась труба и всасывала пыль.
Были специальные окна-проемы, задуманные как холодильники. Я их использовал по назначению сначала, сейчас они просто декоративную роль выполняют. Еще один эксперимент – в квартирах были довольно-таки просторные антресоли, где жила прислуга. Попасть туда можно было только по приставной лестнице. В послевоенное время там иногда прятали родственников.
Фотогалерея
А еще тут потрясающий воздух, ведь дом стоит на одной из самых высоких точек в центре города. Правда, продувает здорово. Поначалу, когда мы только въехали в Гнездниковский, бабушки-старожилы спрашивали: "Ну как вам наш Сквозняковский переулок?"
Кухонная философия, или Что холостяку хорошо – большевику неудобно
Елена Володаровна, член совета дома:
– Изначально архитектор Нирнзее не предполагал в доме кухонь. Ведь он строился для состоятельных холостяков, и им совершенно ни к чему была готовка. Можно было просто подняться на крышу, в ресторан, или спуститься вниз в трактир, позвонить по телефону, чтобы принесли, чего желаешь. Но когда после революции сюда заселили большевиков, ходить по ресторанам было уже не очень уместно. Тогда на каждом этаже поставили плиту. Одну на 38 семей. Конечно, было неудобно, поэтому стали в квартирах пристраивать кухни, отгораживать уголки.
Часть лестничной площадки. Фото: Светлана Кондратьева
Хотя в доме все равно оставалась точка общепита. В помещении, где сейчас находится ресторан "Хачапури", изначально была телефонная станция, а потом – отличная моссоветовская столовая. Мы занимали очередь со своими баночками и несли потом по квартирам. Моя дочь выросла на еде из этой домовой кухни.
Ольга Степанова, жительница дома:
– Когда здесь жил мой дедушка, место для готовки, ванная и туалет находились друг к другу вплотную, и на ванную с "кухней" приходилась одна раковина. Дедушка жил один, и неудобств по поводу этого не испытывал. Но для себя мы поменяли конфигурацию и сделали нормальную кухню. Мы не меняли оформление стен: не уверена, что оно сохранилось с 1913 года, но лет пятьдесят назад точно было таким. Еще сохранился кружок с именем Нирнзее на батарее и пульмановский потолок с необычным закруглением. Одна из моих любимых деталей – стеклянные двери, тоже оригинальные.
Фотогалерея
Литература и любовь
Константин Кедров, поэт:
– Дом помнит много литературных историй. На пятом этаже когда-то работал первый в стране частный журнал. На третьем жил Давид Бурлюк, и у него собиралась вся бездомная поэтическая братия. На восьмой этаж частенько поднимался Маяковский – там жила его возлюбленная Соночка, Соня Шамардина. Поэт даже собирался жениться, но его оклеветал перед Соночкой собрат по перу Чуковский, и девушка отказала Маяковскому.
А много лет спустя, примерно в 1980-х годах, во время ремонта между третьим и четвертым этажами нашли рукопись, в которой упоминалось имя поэта. Отнесли в музей Маяковского, и там сказали, что это стихи Соночки, посвященные бывшему возлюбленному. Но он их так и не прочитал.
Подарок Кедрову – книга с автографом Андрея Вознесенского. Фото: m24.ru/Владимир Яроцкий
Я согласен с Владимиром Бессоновым, написавшим книгу о нашем доме, в том, что дом стоило построить хотя бы ради одной литературной встречи. Именно здесь, в 1929 году Михаил Булгаков встречает Елену Шиловскую – женщину, которая станет его третьей женой и прообразом Маргариты в знаменитом романе. Именно в Большом Гнездниковском переулке познакомятся Мастер и Маргарита, потому что в этом доме познакомились их прототипы.
Из воспоминаний
Это было в 29-м году в феврале, на Масленую. Какие-то знакомые устроили блины. Ни я не хотела идти туда, ни Булгаков, который почему-то решил, что в этот дом он не будет ходить. Но получилось так, что эти люди сумели заинтересовать составом приглашенных и его, и меня. Ну, меня, конечно, его фамилия…В общем, мы встретились и были рядом. <...> У меня развязались какие-то завязочки на рукаве, <…> я сказала, чтобы он завязал мне. И он потом уверял всегда, что тут и было колдовство, тут-то я его и привязала на всю жизнь. <...> Это была быстрая, необычайно быстрая, во всяком случае с моей стороны, любовь на всю жизнь.
Моя квартира – тоже литературный адрес дома. Ко мне часто заходил режиссер Юрий Любимов, мы сидели и общались обо всем на свете. А за этим столом 12 ноября 2002 года сидел Андрей Вознесенский. Ему уже трудно было ходить, но это был мой 60-летний юбилей, и он разделил его со мной. Вот его поэма с надписью "Это моя Нобелевская". Одна из последних…
Фото: архив Константина Кедрова
Страшные годы
Константин Кедров, поэт:
– В Доме Нирнзее в советское время селили партийную элиту, и это сказывалось и на атмосфере, и на его истории. Таких арестов, как в Доме на набережной, тут не было, но все же… Например, генпрокурор Александр Вышинский в какой-то момент стал настолько подозрительным, что сделал себе отдельный лифт с консьержем.
Среди жителей и сейчас есть загадочные. Недавно нам нужно было по делам водостока посмотреть квартиру этажом ниже. К нам выходит пожилой мужчина, очень похожий на Сталина, и пускать в квартиру отказывается со словами, что сам все сделает. А недавно Бессонов откопал одну зацепку – ордер на имя И.О. Джугашвили. Вполне возможно, что здесь жил родственник Сталина, и внешнее сходство этого жителя неслучайно.
Фото: m24.ru/Владимир Яроцкий
Елена Володаровна, член совета дома:
– Когда я спрашивала свою бабушку про 1937 год, она говорила: "Вы потом сами все узнаете". И они переходили с дедом на немецкий язык. Лишь однажды вспомнила, что ночью было страшно, когда по гулким коридорам кто-то шел.
А в 1980-х, когда открылись многие документы о репрессиях, я вышла выбрасывать мусор и увидела, что мой знакомый, некогда революционер, а тогда уже старичок, стоит и плачет. Он обнимает меня и говорит: "Леночка, поверьте, пожалуйста! Мы же хотели, чтобы вам жилось лучше!"
Литературные "ВопЛи"
Сергей Чередниченко, главный редактор журнала "Вопросы литературы":
– Наша редакция находится здесь с 1970 года, до этого помещение занимало издательство "Советский писатель". Когда наши авторы попадают сюда в первый раз, говорят одно и то же: "Какой прекрасный вид!" А потом спрашивают, можно ли попасть на крышу. Мы и к виду, и к крыше гораздо спокойней относимся.
Скорее, сейчас больше сложностей от нахождения на верхнем этаже жилого дома. Иногда с жителями бывают конфликты, они не очень понимают некоторые технические вещи.
Дом, безусловно, с большой историей. Но мне кажется, жить здесь неудобно. Парковки нет, магазины дорогие, по всем праздникам перекрывают улицы. Я не понимаю людей, живущих тут.
Фото: m24.ru/Владимир Яроцкий
Игорь Дворкович, заведующий редакцией:
– В редакции много деталей из прошлой жизни дома. Осталась лестница, по которой поднимались официанты, чтобы попасть на крышу, и можно найти заделанные дверные проемы. Остался туалет, которым пользовались посетители кафе, причем, пожалуй, это туалет с лучшим видом на Москву. Есть душевая – это деталь из коммунального прошлого дома. У нас там хранятся журналы, но можно разглядеть и зеркало, и краны.
Фотогалерея
Мне очень нравится это помещение, особенно старая его часть с лестницей – я называю ее башней и прихожу сюда думать, курить, черпать вдохновение. Для меня это второй дом. Я тут бываю и в нерабочие дни.
Итальянский квартал
Елена Володаровна, член совета дома:
– Дом построен в 1913 году, а моя семья живет в нем с 1918-го. Я помню из детства звук эбонитовых щелкающих кнопочек в лифтах (их уже поменяли на новые). Помню, как дети катались по коридорам на велосипедах и как в эти же коридоры на Новый год выносили столы и праздновали всем этажом. Вообще, конфигурация наших коридоров способствовала общению.
Плитка в подъезде. Фото: m24.ru/Владимир Яроцкий
Сейчас в доме из 298 квартир 110 сданных. Есть съемщики свои в доску, есть те, кто живет как хочет. Иногда начинаешь рассказывать таким жителям, что за дом, куда они попали – и люди задумываются, собирают локотки, вести себя начинают по-человечески.
Я называю наш дом "маленький город" или "большая деревня", подруга – "итальянский квартал". И все это верно. Здесь люди не бросают друг друга и в радости, и в горе. У нас был случай, когда не стало человека, хорошего нашего друга. Поминки делали в "Хачапури", и когда спросили, сколько мы должны, нам ответили: "Вы нам ничего не должны. Держитесь!" Мы дружим с коллективом заведения и обожаем их символ – барана Толика. Иногда его приводят в ресторан, он ходит в памперсах и тельняшке и просит со столов травку, укропчик. А когда мы с Толиком на шлейке гуляли по Тверскому бульвару, вы бы видели лица прохожих!
Фото: facebook.com/tolik.baran
