Художник Александр Петлюра - о старом "Маяке" и московской богеме

"За обедом": Александр Петлюра - об историях московской богемы

Когда-то он приехал в Москву из украинской глубинки, потом учился в "Строгановке". И вроде бы ничего не предвещало резкого поворота в сторону андеграунда. Но случилось. Московская легенда, художник-авангардист Александр Петлюра в программе "За обедом" рассказал о клубе "Маяк", проделках Михаила Ефремова и пломбе, сделанной ему лидером байкеровского клуба "Ночные волки" Хирургом.

- Я читал ваше интервью, и вы везде часто вспоминаете Москву прежнюю - 1980-1990-е. Нравится вам Москва нынешняя?

- Есть места, но я боюсь выходить куда-то, я переползаю. Не знаю, не очень. Я убегаю на дачу. Может, это возрастная категория, как все шизофреники, возраст начинается – на дачку, на кладбище почаще ходить смотреть. Есть старые друзья, которые тянут в старые места, как "Маяк".

- А новые?

- Я не могу найти формата, слишком все сексуально. Когда входишь, все такие чистенькие, рафинированные, охрана в каждом клубе стоит в загнутых туфельках, как у клоунов. Это меня разрушает: нет демократии, как в европейских странах. Недавно, этим летом, был в Валенсии. Заходишь в клуб, любимый клуб "Альмодовара", а они говорят: "Вы знаете, к нам до 10 вечера можно только в шортиках, потом будет серьезная публика приходить". А в 10 они подошли и сказали: "Вы классный такой, оставайтесь в шортиках, даже нормально".

- У вас нет привычки в пятничный вечер брать с собой холодное оружие?

- Может быть, больная страна. Все стреляют друг в друга. Когда я в "Строгановке" учился, у нас был замечательный кузнец, которого привезли молодым - 18 лет - он в кузне и работал, и жил. Когда он заходил в столовую, на него все оглядывались: он в телогреечке, прямо портрет дяди Вани настоящего такого, русского дяди Вани. Он брал "первое", туда засыпал "второе" и нес в руке компот. Когда умер, вся "Строгановка" пошла хоронить его. Когда деканы и ректоры умирали, малая кучка народу соболезновала, а дядю Ваню очень любили.

Фото: petlura.net

- Что вы изучали в "Строгановке"?

- Интерьер и оборудование. И в скобочках был добавочный курс – оформление международных выставок и реклам.

- Как дизайнер интерьеров выглядел в советском представлении?

- Надо было идти в коридор смотреть, как сделали лучшие студенты до тебя, и сделать так же. Меня выгоняли три раза из "Строгановки". Видимо, не делал так, как надо.

- А вы тогда себе представляли, что есть еще что-то, существующее за пределами того, что в коридоре висит?

- До 1985 года я смотрел всякие импортные журналы, пытался импровизировать, придумывать. В 1985 году я уже понял другую историю Москвы. Меня позвали оформить рок-концерт в "Горбушке", не концерт, а фестиваль. Я попал в тину, подземелье московское. Рок-концерты, панки, металлисты, new wave, всякие подъезды, концерты. Я подумал, какая история, нужна она мне.

- Вы вообще имели представление об андеграунде до 1985 года?

- Нет.

- А что было вашим идеалом?

- Меня выгоняли, я переживал: "Что ж я такой странный, чего ж меня выгоняют?". Я, конечно, хулиганил, но не так сильно. У нас был директор, заслуженный деятель, он свои полномочия пытался отрабатывать - имидж заслуженного. Я все время волосы подкалывал заколочками - длинные были, - и он никогда не видел. "Молодец, хорошо", – и дальше шел. Потом я решил проверить – вместо галстука носок повесил на шею."Молодец, хорошо", – и дальше шел. Я экспериментировал, иногда проваливался и стукачи говорили: "Вот он, ха-ха!"

- Что было после "Строгановки"?

- В 1988 году меня распределили в Музей молодогвардейцев в городе Краснодоне. Я должен был выставить черепа всех погибших молодогвардейцев, развесить их одежду – то, чем я сейчас занимаюсь, делаю всякие экспозиции, только под видом авангарда, а тогда я это делал просто как простой советский оформитель.

- А вас новая жизнь потащила со страшной силой?

- А как же! Это же Саша Хирург, Гарри Кац, вокруг тусовка такая была. Все лидеры сейчас уже чуть ли не правая рука президента.

- Саша Хирург с вами тусовался?

- Я с ним поначалу. Меня Гарри Кац тащил в тусовку, где они собирались.

- Они сейчас такие ортодоксальные парни.

- Он был в клеенчатой куртке из кожзаменителя, болоньевой курточке под леопарда. Услышит – обидится. Эх, Санек, прости, сынок. И такие штанцы, сапоги странные - кожаные на "манке" (название толстой каучуковой микропористой подошвы светлого цвета - прим. ред.). Реально работал зубным врачом, он мне даже одну пломбу сделал. Она выпала, кажется, уже давно.

Фото: petlura.net

- А где вы могли пересекаться?

- Были тусовщики, были сборища самых красивых людей. Меня сразу туда позвали, после того, как я оформил первый рок-концертик на "Горбушке". У меня бонус появился, я стал вхож во все самые прекрасные мастерские, квартиры к музыкантам.

- И Хирург в ваших же кругах?

- А Хирург… Гарри Кац собрал эту тусовку. Он пытался собирать ярких людей, у них были какие-то подпольные собрания.

- Он тогда уже был верен идеалам?

- Гарри – бывший фарцовщик, мощнейший фарцовщик, один их лучших в Москве, резко стал чуть не отцом авангарда. Он ходил и всем говорил: "Я отец авангарда". А мы с ним познакомились в Сочи на толчке для спекулянтов. Я увидел безумно яркого человека, весь в "рейбанах", в кроссовочках, как из какого-то фильма чикагского. Я сразу его приметил, мы познакомились. В 1981-м. А в 1985-м или 1986-м я увидел и говорю: "Привет!" – "Здарова!" – "А что ты тут делаешь?" – "Я сейчас отец авангарда". Я ответил: "Как просто все". Это было гениально.

- Расскажите о "Маяке"...

- Миша Ефремов из туалета всегда выходил в прекрасной позе, открывал дверь, у него было все расстегнуто напрочь, и кричал какую-то гадкую фразу, гадкую-гадкую, чтобы обратить на себя внимание. И нужно было подойти, застегнуть ему ширинку и посадить за стол. Это был призыв о помощи.

Тогда был классный "Маяк". Были советские желтые столы, стулья. Потом что-то меняли, но было терпимо. Когда Каплевич поставил эти еврейские шифоньеры между окон, мне сразу стало плохо, я перестал сюда ходить.

- Вам не нравится?

- Нет. Не люблю, когда между окон ставят огромное количество шифоньеров. Это придавило пространство.

- А что здесь было, когда "Маяк" был закрытым?

- Закрытым?

- Для публики. В самые первые годы.

- Почему он был закрытый? Все ходили. Гопникам не было интересно здесь.

- Здесь круто было?

- Все пускались в расход, поскольку времени же было… Никто не работал. Гоша Куценко, все были безработные. Мы приезжали с Валерой из "Мистер Твистер", Ежом. Эдуард Бояков, который тоже прекратил свой бизнес нефтяной, начал театрами заниматься. Приезжали кучей, сидели-сидели, потом начиналась водка и… Москва пустая, можно было на машинах ехать, в 1995-96-м еще спокойно ножками пройтись. Работы не было ни у кого. Ты понимаешь, что голова может болеть не день, а два и три, и чтобы опохмелиться с утра – это прекрасно. Вечером опять в "Маяк". С кем-то подрался, тебя выкинули, больше не приходи. На второй день приходишь – "О, привет!".

Фото: petlura.net

- Скучаете по старому "Маяку"?

- Конечно. Тут уже не накатишь, два здоровых охранника. Я помню, последний раз я в котелке, в старом пальто стаскивал по этим ступенькам на себе здорового дядьку. С самого верха спустился, а когда вернулся еще допивать, меня выгнали, сказали: "Нет, больше мы терпеть тебя не будем". Потом я стал приходить сюда с новым поколением хулиганов – с Лерой Германикой. Леру тоже отсюда выгнали так же, как и меня в юности. Она что-то украла с какого-то буфета. Она подошла ко мне: "Слушай, мне там вещь нравится, можно взять?" – "Конечно, бери". Нашла, у кого спросить. Она и взяла.

- А что меняется больше всего, Александр, люди, места или время? Какие именно перемены болезненно сказываются?

- Скорее всего, точкой отсчета является потеря таких мест, как "Маяк", потеря людей, которые сюда приходили, которые исчезают. Ты приезжаешь, иногда глючит: здесь я сидел с этим – умер, там с тем – умер. Ходить в старые места печально, когда ты трезвый.