Тимофей Кулябин: "В Большой меня пригласили еще до скандала с "Тангейзером"

Фото: wikimedia.org/ участник Fialta

Со 2 по 10 октября в Москве пройдет X Международный фестиваль-школа современного искусства "Территория". Одним из хедлайнеров фестиваля станет новосибирский театр "Красный факел" – на сцене Центра имени Мейерхольда артисты представят необычную интерпретацию чеховской пьесы "Три сестры", исполненную на языке жестов. Режиссер спектакля – Тимофей Кулябин, имя которого с недавних пор знакомо даже тем, кто театром не интересуется – это он поставил в Новосибирске скандальную оперу Вагнера "Тангейзер". Кулябин не впервые участвует в "Территории": за последние два года в рамках фестиваля были показаны его спектакли "Электра" и "Сонеты Шекспира", которые с успехом идут в Театре Наций.

Корреспондент m24.ru поговорил с режиссером о московских показах "Трех сестер", об отношении к драматургии Чехова и о предстоящей работе в Большом театре.

– Тимофей, вот уже несколько лет подряд ваши спектакли входят в программу "Территории". На ваш взгляд, в чем его главное отличие, может быть, преимущество перед другими театральными фестивалями?

– В том, что у него есть образовательная функция. То есть, с одной стороны, это зрительский фестиваль – на спектакли можно купить билеты. С другой стороны, просветительский – организаторы "Территории" ежегодно набирают студентов, выпускников различных театральных вузов. Для них проводятся мастер-классы, встречи с театральными деятелями, обсуждения. И, кстати, многим участникам образовательной программы впоследствии очень помогал этот опыт: они продолжают заниматься театром и вполне успешно. Даже в труппе новосибирского театра "Красный факел", главным режиссером которого я служу, есть несколько человек, которые в свое время были студентами "Территории".

– В этом году основной темой фестиваля станет тема времени и памяти. Как этот мотив реализуется в ваших "Трех сестрах"?

– У нас в спектакле, как и в пьесе Чехова присутствуют часы покойной мамы – вот, пожалуйста, и время, и память. А если серьезно, то театр как механизм очень сильно связан со временем: сценическим, реальным, ощущением длинного и короткого. И все эти времена для актеров и режиссера – это какие-то очень реальные, не образные или концепционные проблемы, которые приходится решать здесь и сейчас.

Спектакль "Три сестры". Фото: facebook.com/timofey.kuliabin

– Ваш спектакль характеризуют как психологическую драму, черную комедию, триллер. Как все эти жанры сосуществуют?

– Это характеристика из нашего анонса, написанного в то время, когда мы еще не хотели раскрывать все карты. В нем специально допущены некоторые ироничные преувеличения. В целом пьесу "Три сестры" можно назвать психологической драмой. Элементы триллера присутствуют в темном, третьем акте. Что касается черной комедии – это во многом самоощущение самого Чехова, он был не очень доволен пессимистической тональностью, в которой воспринимались "Три сестры", и горько восклицал: "Я же водевиль писал!" Но комедийные элементы в его пьесе проявляются не в комической реплике или ситуации. Природа чеховского юмора многосложна. В ситуации драматичной или трагичной человек ведет себя так, что создается комический эффект.

– Постановка построена на языке жестов, текст пьесы транслируется на экране. Почему вы решили отказаться от слов?

– Жестовый язык – это язык, которым пользуются глухие, слабослышащие люди. Именно такими являются все герои чеховской пьесы. Она сыграна нами от начала и до конца, не считая незначительных купюр. Чеховский текст присутствует, но актеры произносят его руками.

Мы очень долго репетировали "Трех сестер", около двух лет. Сначала артисты учили пьесу, свои роли, роли партнеров. Потом они должны были освоить язык жестов. Когда мы уже начали работать над мизансценами, возникли новые сложности. Актерам приходилось произносить текст руками, но при этом, к примеру, пить чай или параллельно еще чем-то заниматься. Это грандиозный актерский труд, который не осуществишь за более короткий срок. Невозможно быстро научиться говорить на другом языке.

– Если слова не произносятся, возможно ли тогда сохранить знаменитые чеховские паузы, которые в его пьесах не менее важны, чем реплики героев?

– Конечно, возможно. Паузы остаются. Язык жестов в этом смысле ничего не меняет. Люди так же общаются, только беззвучно. Кричать, говорить шепотом – все это свойственно слабослышащим людям. Любое коммуникативное действие, нам привычное, реализуемо на языке жестов.

– Пьеса длится четыре с половиной часа. Не утомительна ли такая продолжительность для зрителя?

– Спектакль, мне кажется, несложно смотреть. Да, постановка, как и сама пьеса Чехова, состоит из 4 актов с тремя антрактами. Каждое действие длится меньше часа. Подавляющее большинство зрителей не жалуется, что это утомительно, и не уходят из театра до конца спектакля. Несмотря на то, что премьера состоялась 11 сентября, меньше месяца назад, постановка уже живет своей жизнью. Впервые мы сыграли ее в Екатеринбурге на фестивале "Реальный театр". Перед этим у нас в Новосибирске на родной сцене было шесть-семь прогонов для своих, пресс-показ, и уже четыре раза мы сыграли спектакль на широкого зрителя.

Спектакль "Три сестры". Фото: facebook.com/timofey.kuliabin

– В этом году исполняется 155 лет со дня рождения Чехова, к этой дате была приурочена масштабная акция "Чехов жив", проходившая в России и за рубежом. Как вы считаете, почему его драматургия востребована во всем мире?

– Об этом можно говорить очень долго. Мне кажется, в первую очередь, пьесы Чехова популярны потому, что он изобрел драматургический язык, подразумевающий иной способ взаимоотношений актера и текста, отличный от того, который существовал прежде. И мы знаем, что успех его пьес был связан со спектаклями Художественного театра. Чеховскому тексту понадобился новый способ реализации на сцене. В Александринском театре премьера "Чайки" закончилась провалом.

Конечно, в этом контексте для меня были очень важны режиссерские тетради Станиславского и его разбор пьесы Чехова. В процессе постановки мы не сверялись с ними, но, поставив ту или иную сцену, потом обнаруживали, что у нас много детальных совпадений со спектаклем Художественного театра 1901-го года. Это было очень интересно, потому что мы никак специально не хотели соответствовать традициям.

– В ближайшее время вы приступаете к репетициям в Большом театре. Правильно ли я понимаю, что предложение о сотрудничестве поступило после скандала с "Тангейзером"?

– Нет, с Большим театром переговоры велись давно, еще до начала репетиций оперы Вагнера, так что это никак не взаимосвязано. Директор театра Владимир Георгиевич Урин предложил мне поставить оперу "Дон Паскуале" итальянского композитора Гаэтано Доницетти. Я, конечно, согласился – это популярная во всем мире комическая опера, великая музыка. Пока могу сказать лишь, что действие будет перенесено в наше время. Премьера состоится в апреле следующего года на Новой сцене.

Фото: ТАСС/ Кирилл Кухмарь

– Большой театр сегодня активно сотрудничает с драматическими режиссерами: Евгением Писаревым, Кириллом Серебренниковым, Римасом Туминасом, Сергеем Женовачом… Как думаете, с чем это связано?

– Это политика руководства – привлекать драматических режиссеров для работы в опере и балете. Нельзя сотрудничать с Большим театром без желания Большого театра. У нас в стране, да, впрочем, и не только в России, многие поклонники оперы с предубеждением относятся к тому, что драматический режиссер начинает работать в музыкальном театре. Мне кажется, ничего предосудительного в этом нет. Другое дело, что драматическому режиссеру всегда необходимо чуть больше подготовки, нужны музыкальные консультанты. Все-таки оперная и драматическая режиссура не одно и то же. Но, когда разберешься с инструментарием, уже не так тяжело.

У нас, к сожалению, не так много именно режиссеров оперы. Режиссуре музыкального театра учат в РАТИ, и, может быть, еще в паре мест. Но и тут половина предметов совпадает с теми, что изучают будущие драматические режиссеры. Поэтому оперной режиссурой часто занимаются те, кто вышел из драмы или кино. И это общемировая практика.

– Работа с оперными актерами отличается от работы с драматической труппой?

– Не могу сказать, что отличается. Опять же, это чуть-чуть другой инструментарий. Но и там, и там работают профессионалы. И в конечном счете мы все равно говорим с ними о содержании.

Ирина Мустафина