Анастасия Прокофьева: "Драмтеатр дает артисту массу возможностей"

Фото предоставлено пресс-службой РАМТ

На прошлой неделе в РАМТе состоялась премьера спектакля "В пылающей тьме" по одноименной пьесе Антонио Вальехо, наделавшей много шума в 1950 году. Одну из ролей – слепую Хуану сыграла Анастасия Прокофьева. Совсем скоро на экраны выйдет фильм с ее участием – Валерий Тодоровский выпускает свою грандиозную кинокартину "Большой", в которой Прокофьева сыграла балерину.

– Анастасия, расскажите, пожалуйста, ваша героиня в фильме о главном театре страны – кто она?

– На самом деле главных ролей пять, то есть задействовано пять персонажей. Но основная история посвящена трем из них. Это три сложившиеся личности, с разными характерами. У каждой – свой жизненный опыт и судьба.

– Речь о реальных исторических артистках балета, ставших прототипами?

– Нет, это собирательные образы. Валерией Петрович изучил много биографий. Какие-то яркие истории я узнавала непосредственно от девочек-балерин. Именно они снабдили меня всеми необходимыми знаниями о балете.

– А раньше вы проявляли интерес к этому виду искусства?

– В детстве мама хотела отдать меня в балет, потому что сама мечтала связать с ним свою жизнь. Я очень любила танцевать, Какое было время занималась разными стилями – джаз-модерном, немного тем же балетом, но в итоге все-таки приняла решение пойти в актрисы. Что касается проекта Тодоровского, то во время подготовки к съемкам и самого съемочного процесса я два года занималась у станка, делала это каждый день. Месяцев шесть мне приходилось брать индивидуальные уроки, которые длились три часа.

– Для роли в "Черном лебеде" Натали Портман по восемь часов занималась.

– Да, но у нее в распоряжении было всего восемь месяцев. Мне повезло больше – сроки не поджимали, и я могла себе позволить дозировать физическую нагрузку. Причем Портман посвящала себя исключительно фильму, а мне приходилось совмещать занятия с моей работой в театре – мы выпускали спектакль "Жизнь одна", где у меня большая серьезная роль, и в нее тоже предстояло включаться. Затем началась работа над спектаклем "Подходцев и двое других". Представьте себе мой график в те дни: сначала три часа балета, потом нужно бежать в театр: одна репетиция, другая, затем спектакль. Про выходные я и не вспоминала. Но при всем этом организм был в таком потрясающем тонусе! Я желаю любому артисту пережить такую фантастическую тренировку!

Фото предоставлено пресс-службой РАМТ

– На каких задачах концентрировал ваше внимание Валерий Тодоровский?

– Валерий Петрович – мастер номер один для меня. Он умеет находить общий язык с актерами: может подойти к тебе, сказать какую-то очень простую вещь, и ты ее развиваешь. Он абсолютно всем исполнительницам главных ролей так помогал, не провоцируя нас на конкретное действие, но по-человечески общаясь с нами. Не в его манере – ставить себя выше актеров. Да, он существует в своем строгом режиме, но эти вещи говорят о его профессиональном уровне. Но что касается каких-то творческих идей, то не в его правилах устанавливать какие-то конкретные рамки. Делать свои предложения не возбраняется, наоборот. Если ты хочешь сделать что-то иначе, Валерий Петрович поддерживает и направляет в нужное русло.

– Ваши творческие отношения начались благодаря сериалу "Оттепель"?

– Да, познакомились на пробах сериала. Я тогда почти ничего не понимала, что от меня требуется, что нужно повторить. На тот момент я была еще студенткой. Но нам удалось подружиться и сохранить контакт.

– Изменился ли ваш взгляд на само искусство балета после съемок?

– Да, и значительно. Мне никогда особенно не нравился балет, казалось, что это очень некрасиво. Конечно, все балерины разные, но, на мой взгляд, их фигуры слишком сухие, в них нет какой-то женственной округлости. Вот испанский танец мне был больше понятен – действительно красивый, страстный… Но как только я начала сама этим заниматься, то пришло осознание, как это тяжело, и сколько нужно приложить усилий, душевных в том числе, чтобы взмахнуть пальчиком. Конечно, у профессиональных балерин навыки формируются со временем – они учатся 10-15 лет, нарабатывают, оттачивают, подчиняют танцу работу каждого мускула. Мой педагог Дмитрий Забабурин, бывший солист Музыкального театра имени Станиславского и Немировича-Данченко, постоянно ругал, что я неправильно держу руку, хотя, по сути, она у меня правильно расположена, у меня есть приспособленность к балету. Но он все равно ко мне придирался, потому что со стороны это выглядит не так: положение пальца на сантиметр выше или ниже разрушает изящество па. Так вот Дмитрий говорил, что все нужно делать от души. Если идет душа вперед, то и тело само по себе потянется за ней.

– Полученные навыки пригодились вам в драматическом театре?

– Да, конечно! Я изучила ресурсы своего тела. Шпагаты в нашей жизни практически не нужны, но я знаю, что в любой момент могу его сделать. Знаю, где и как лучше встать, как уменьшить нагрузку при движении. Даже ходить стало проще! В театре эти навыки – хорошее подспорье. Раньше я не задумывалась, что физика играет такую важную роль.

Фото предоставлено пресс-службой РАМТ

– Когда ожидается премьера "Большого"?

– Насколько я знаю, пока он находится на стадии пост-продакшена.

– Появилось ли у вас желание сходить в соседний с РАМТом Большой театр на балет? Что для вас представляет больший интерес – классическая хореография или современный танец?

– К современному искусству я отношусь избирательно. Помню, как летом в РАМТ приезжали японские танцовщики. Их пластика – это что-то вообще за гранью! Меня привлекают такие работы, которые вызывают во мне противоречие. А что касается классического балета, что, конечно, есть очень удачные постановки, и мне бы хотелось их увидеть. Со мной снимался Николя ЛяРиш, известный французский танцор. Я смотрела балеты с его участием. Это спектакли европейских трупп, и они для меня более интересны, чем русские. Хотя наша "Спящая красавица", конечно, оставляет неизгладимый след… Но для меня балет все-таки связан с пониманием, что это тяжелый труд. И если действительно им заниматься, то без жертв не обойтись: ему нужно отдавать всю свою жизнь, пахать как проклятый. Третьего варианта нет: либо ты – массовка, кордебалет, и для кого-то и этого вполне хватает, либо ты прима или премьер, а чтобы добиться такого статуса, необходимы какие-то совершенно невероятные усилия. Характер и сила воли этих личностей для меня за гранью понимания.

– В драматическом театре тоже можно играть в массовке всю жизнь…

– Здесь все намного проще, потому что у тебя полно возможностей заниматься чем-то другим. Можно сниматься в кино, если есть большое желание, можно сниматься в рекламе, на худой конец, заняться педагогической практикой или завести семью. В балете все иначе – ты занимаешься только им и больше ничем. Театр – для меня лично дает развитие в силу своей специфики: ты занят в разных спектаклях, вместе с этим получаешь много сопутствующей информации, ориентируешься в литературе, в философии. А в балете есть только физическая нагрузка. Это тяжело и страшно.

Фото предоставлено пресс-службой РАМТ

– Анастасия, а как вам далась роль в премьерном спектакле "В пылающей тьме"? Вы и ваши партнеры по сцене – все играют слепых героев.

– Идея режиссера Владимира Богатырева заключалась в следующем: все люди рано или поздно входят в зону комфорта, привыкают к тому, что существует конкретное понимание того, что хорошо, что плохо. Их жизненный цикл изо дня в день не меняется, проходит по одной и той же траектории. У каждого из нас есть определенная схема, которую мы реализуем в жизни. Моя героиня – Хуана привыкла к тому, что она незрячая. Она понимает, что когда-то это делало ее несчастной, но в итоге нашла этот колледж, нашла ненастоящую, но хотя бы такую любовь – у нее есть Карлос. Он такой же, как и она, а значит, между ними не может быть никаких разногласий, противоречий. Она забывает про свой страх, про депрессию, и ей больше не нужно страдать.

– И все это продолжается, пока в эту среду не вносит смуту новичок Игнасио.

– Наш режиссер Владимир Александрович как раз говорил, что Игнасио – тот, кто считает, что порой нужно сталкиваться с какими-то отрицательными моментами в жизни, иначе с личностью ничего не происходит. Мы не меняемся сами, а значит - и не меняем мир. Хуана в глубине души понимает это, но на ее долю выпало столько страданий и боли, что она решила забыть о них. Игнасио побуждает Хуану вспомнить о своих переживаниях, заставляет ее действовать, не отказываясь от своей мечты идти дальше и никогда не останавливаться. И, конечно, когда Игнасио умирает, она понимает, что она, по сути, в безвыходном положении. Может ли она решиться на какие-то дерзкие поступки? А вдруг ее тоже ждет смерть? Вдруг что-то случится такое, чего она не знает? И она остается при том, что у нее есть. На мой взгляд, это трагическая судьба.