Хюнгко Ли: Скелеты героев мультфильмов – это не прославление смерти

Фото: M24.ru/Евгения Смолянская

21 мая в Москве открывается выставка южнокорейского художника Хюнгко Ли. Экспозиция включает в себя 16 скелетов известных мультипликационных персонажей, несколько из них будут показаны впервые. Организаторами выставки стали Политехнический музей совместно с Парком Горького.

Посетители выставки узнают, как бы выглядели скелеты мышонка Джерри и кролика Баггза Банни, если бы они существовали на самом деле, какова анатомия клювов утят Билли, Вилли и Дилли и почему кот Том передвигается на задних лапах, как человек.

Корреспондент М24.ru побеседовал с мастером Хюнгко Ли об Европе и Азии, эстетике смерти и поездке в Америку.

– Основой для выставки Animatus стали образы узнаваемых мультипликационных персонажей, которые зачастую воспринимаются как часть массовой культуры. Важно ли для Вас, чтобы зритель понял внутреннюю суть, подлинную идею?

– Я бы не хотел настаивать на существовании единственно верного смысла каждого отдельного объекта и выставки в целом. Я очень рад тому, что она подходит для всех возрастов. В России впервые на мою выставку был установлен возрастной ценз – 6+, чему я был очень удивлен. Дети наблюдательны, им было бы интересно распознать в моих объектах своих любимых героев. И вообще зритель всегда сам вносит свой смысл: кто-то увидит только скелет, кто-то – что-то большее. Здесь нет универсального значения – любая трактовка имеет право на существование.

Фото: M24.ru/Евгения Смолянская

– В проекте Animatus реализована попытка дать мультипликационному персонажу физическое тело. Удалось ли Вам достичь этого, несмотря на то, что форма обретает не само тело, а лишь его каркас?

– Было не просто перенести образы из 2D в 3D. Это стыковка воображаемого и реального миров, на грани которых и живут мои работы, поиск баланса между мультипликационной утрированностью и биологической подлинностью форм, который смещается от объекта к объекту в ту или иную сторону. Пришлось долго изучать скелеты людей и животных. Животные ведь не прямоходящие на самом деле, а в мультфильмах – прямоходящие. Там они все делают, как люди, действуют лапами, словно руками. В реальном мире такого бы не могло быть. Поэтому пришлось изучать скелеты и тех, и других. При подготовке каждого объекта я изучаю книги по анатомии. Иногда со мной работает команда из 5-10 человек, особенно когда сроки сжаты. Изготовление каждой из таких фигур может занимать до 8 месяцев: сначала делается подготовительный рисунок, потом изготавливается уменьшенная модель, форма для отливки деталей, сборка. Каждая деталь тщательно проработана.

– Биологи и палеонтологи часто критикуют ваши работы за анатомические неточности. Вы прислушиваетесь к этой критике и советам?

– Были разные мнения. Многие, конечно, замечают неточности. Но я творец и не претендую на абсолютную точность. Художник всегда имеет право создавать нечто свое. В то же время другие ученые были заинтересованы тем, как в героях преобразованы анатомические формы. В 2008 году мои работы были представлены среди скелетов настоящих животных и динозавров в Музее естественной истории в швейцарском Базеле. Организаторы проекта предложили мне прислать скелет в разобранном виде без уточнения, к какому животному он относится. Ученые-палеонтологи должны были собрать его, исходя из своих знаний. У них получилось! Хотя никто из участников проекта не знал, что они собирают несуществующее животное. То есть, это модель вполне реалистичного животного. Поэтому и названия у экспонатов латинские, как в книгах по анатомии: со словом "animatus", которое с одной стороны отсылает нас к анимации и мультипликации, а с другой – к биологическим подвидам.

Фото: M24.ru/Евгения Смолянская

– В 2007 году выставка Animatus была представлена на Венецианской биеннале. Как европейская публика приняла ее?

– Это был первый раз, когда выставку увидела международная публика. Интерес к ней был огромный. Как раз после этого мне предложили проект в Швейцарии. Также пригласили сделать выставку еще в нескольких музеях Европы. Сегодня работы с той самой первой экспозиции хранятся в нескольких частных коллекциях за пределами Кореи. Например, у Демиена Херста они есть. Мы даже делали совместный проект.

– Добавились ли какие-то объекты за 10 лет?

– История коллекции началась со скелетов из мультика про то, как койот гоняется за страусом. Кстати, она представлена в Москве. Коллекция все время пополняется. Когда я получил приглашения от московского Политехнического музея, как раз заканчивал работу над несколькими объектами и подумал, что нужно обязательно показать работы, которые до этого ни разу не выставлялись. Я постоянно развиваю тему и пробую что-то новое: Багз Банни, например, уже имеет не только скелет, но и мышцы, и суставы. Есть также собирательный образ персонажа из разных мультфильмов с большими глазами, почти человеческими руками вместо лап и антропоморфными чертами.

Фото: M24.ru/Евгения Смолянская

– Сегодня тема черепов и скелетов достаточно популярна в искусстве. Как Вы думаете, с чем связан этот повышенный интерес к скелетам? Ведь это же тема смерти.

– Я сам занимаюсь темой скелетов уже более 10 лет, вижу, что она действительно часто используется, но почему, не знаю. У нас в Корее уже есть игрушки, сделанные как копии с моих работ. Надо было заявить авторские права (Смеется). В европейском и американском искусстве всегда существовала целая традиция vanitas (жанр живописи, в центре которого – череп), но я не провожу параллели с этим искусством. Мои работы не совсем об этом. Разве у меня все так угрюмо и печально? Посмотрите, они все смеются и радуются! Это не прославление смерти.

– Какое влияние на Ваше творчество и мировоззрения оказала поездка в Нью-Йорк?

– Я до этого нигде не был, и поездка дала мне шанс увидеть, как живут в других странах, чем отличаются люди и их образ жизни. Разница стала вызывать у меня интерес: на мой взгляд, в ней содержится большой творческий потенциал. Я решил реализовать его в моих работах. Так появилась выставка Objectuals.

Фото: M24.ru/Евгения Смолянская

– Не могли бы Вы рассказать об этом проекте?

– В этом проекте при помощи специальных приспособлений я изменял образ человека, увеличивал глаза, губы, руки. Пришел к тому, что люди могут стать похожи на персонажей мультфильмов, и задался вопросом: если бы эти персонажи существовали, какой бы у них был скелет? Так появились скелеты, персонажи мультфильмов и проект Animatus.

– Сегодня азиатское искусство стало частью мирового арт-рынка. В чем его отличие от европейского и американского?

– В целом, я никогда не делю искусство на восток и запад: мне кажется, это условности. Все действуют в рамках определенных тем. Лично я смотрю на всех в рамках мирового контекста. Для меня важен тот факт, что сегодня художники и ученые по всему миру делают совместные проекты. Есть даже целое направление science art. Я ведь и сам работаю в пограничной зоне.

Фото: M24.ru/Евгения Смолянская

– Знаете ли Вы что-нибудь о северокорейском искусстве?

– Северная Корея – закрытая страна. Для них течения современного искусства чужды, и сами они не пытаются влиться в общий контекст. На искусство больше влияет политика, оно отвечает политическим запросам, а не желаниям мастера или мировым проблемам. Художники работают на заказ. Я видел несколько портретных работ северокорейских мастеров, но я не могу дать оценку – идеология это или самовыражение автора. Может, потом это оформится в целое течение, я не знаю. Я бы с радостью посетил эту страну и наладил культурный обмен, но пока что таких шансов нет.

Екатерина Кинякина