Артисты театра "Балет Москва": "Лебеди и принцессы в пачках – это не про нас"

Фото: m24.ru/Владимир Яроцкий

Театр "Балет Москва" – это новый хореографический язык. Сегодня он считается авангардом, но через 20 лет уже станет классикой. Эти спектакли знакомят зрителя с непривычным для российской сцены современным танцем. Что это такое, куда движется и зачем оно нам нужно? На эти вопросы обычно отвечают режиссеры, хореографы и художественные руководители театров, а сами исполнители остаются в стороне от дискуссии.

Мы решили исправить эту несправедливость и узнать, о чем думают современные танцовщики. Пять артистов театра "Балет Москва" рассказали m24.ru о реалиях балетного мира, объяснили феномен современного танца в России и поделились историями закулисной жизни.

Ольга Тимошенко

Современная труппа

Фото: m24.ru/Владимир Яроцкий

О претензиях и вызовах

Я очень хорошо помню, как в Московском государственном университете культуры и искусств мне сказали: "Оля, тебе бы лучше ставить и преподавать". То есть мне намекнули на то, что о карьере танцовщицы мне можно забыть. Я не расплакалась, не обиделась, не опустила руки. Я разозлилась, перешла на заочное и стала танцевать – прошла отбор в театр "Балет Москва". Это была такая мечта, о которой даже и не мечталось!
Первое время было очень тяжело – девочек ведь слишком много. Вообще не секрет, что пробиться девушке в танцевальной сфере, мягко говоря, непросто. Вот выходит нас, таких талантливых и амбициозных, человек сто на сцену. И тебе нужно доказать, что ты лучшая. Мне, можно сказать, повезло, меня сложно было не заметить – рост для танцовщицы у меня довольно-таки большой, а телосложение – спортивное. Для какого-то театра это было бы серьезной проблемой. Для какого-то, но не для нашего.

О лебедях и Пине Бауш

Фото: m24.ru/Владимир Яроцкий

Каждый танцовщик – индивидуальность, и в современном танце это очень важно. Нет ограничений, нет рамок, нет условностей. Например, зрелых балерин начинают клеймить "старухами", хотя они в самом расцвете сил. Это жестоко, но это типичный балетный мир. А вот знаменитая немецкая танцовщица Пина Бауш, наоборот, выделяла зрелых исполнителей, людей с жизненным опытом, сформировавшихся личностей. И мне такой подход ближе: от балетных правил я далека.

Говорят: балет – молодым и только. Там же все на этом построено: принцессы, легкость, молодость, "лебеди", – все такие воздушные и прекрасные. В нашем театре также есть балетная труппа, но все же мы не лебеди! Мы как будто бы совсем другие.

О нехватке образования

Современному танцовщику в России непросто. Во-первых, где учиться? Ведь специальных хореографических училищ нет. Да, существуют колледжи искусств, институты культуры и кафедры современного танца, но на них учат на педагога или на балетмейстера. Если хочешь получить опыт – ходи на классы. А потом куда?
Ситуация за десять лет не изменилась: если ты учишься на классическом балете, ты знаешь, куда ты дальше пойдешь и кем будешь. Ну или откуда тебя погонят. А с современным танцем все сложно – в основном это какие-то проекты. Конечно, у многих театров есть и современная хореография, но по мне это все не то. Наша страна известна классической школой – точка. И это очень печально – многоточие.

Есть один красивый бренд – это Большой театр. Это огромный механизм, своя вселенная, жить в которой не каждый сможет. У меня есть знакомая, которая танцевала в Большом, а потом поступила в МХТ имени Чехова и перешла в мастерскую Дмитрия Брусникина. Теперь она профессиональная актриса, которая предпочитает не вспоминать о Большом.

О слезах и репетициях

Фото: m24.ru/Владимир Яроцкий

Вообще танцовщики-классики к современному танцу относятся снисходительно – говорят, что исполнять его намного проще. Хотя на самом деле это глубокое заблуждение. Современный танец – очень сложная система, это множество танцевальных техник. А главное – эмоций.

Знаете, я человек довольно закрытый, но очень хорошо помню, как после первой репетиции спектакля "Весна священная" я была настолько эмоционально истощена, что вышла из зала и просто разрыдалась.
Но страшно не от слез и даже не от вывернутых ног. Страшно, когда зал "тяжелый". Когда ты пытаешься найти контакт со зрителем, закинуть крючок, а получаешь сопротивление. Вот здесь ты тратишь столько внутренних сил, что после спектакля просто садишься на пол и молчишь.

Эдуард Ахметшин

Классическая труппа

Фото: m24.ru/Владимир Яроцкий

О судьбе и личных капризах

У меня классическое балетное образование. Все складывалось по привычной для танцовщиков схеме: учеба – практика – успех. После хореографического училища был и детский музыкальный театр в Санкт-Петербурге, и Михайловский театр, и театр балета Константина Тачкина, и театр классического балета под руководством Марины Медведской...

Мы ездим на гастроли по России и за рубеж, Иностранцам, к слову, обычно показывают "Лебединое озеро" и "Спящую красавицу" – это самые ходовые спектакли за границей. Вот что-что, а "принцем" я находился вдоволь. Да – эстетично, красиво, отработанно, но мне хотелось другого. И вот я оказался в театре "Балет Москва". Я сменил много театров и танцевальных коллективов, но это не были какие-то капризы, просто классический балет меня больше не держал.

Об обиженном "Щелкунчике"

Фото: m24.ru/Владимир Яроцкий

Спрятать в дальний шкаф все эти заученные каноны классических балетных поз – вот была первая мысль о современном танце. А я ведь так привык к этим канонам: движения резкие, четкие, поза – поза – поза. Зафиксировал, встал и дальше красиво пошел.

И тут мне говорят, что никуда идти не нужно: нужно прорабатывать все изгибы, прогибы и слайды на полу. Тогда мой внутренний "Щелкунчик" обиделся и ушел, надеюсь, навсегда.

О зависти и лести

Мне нравится атмосфера в театре "Балет Москва". Здесь нет этого закулисного лицемерия. Все потому что солистов нет. Здесь каждый важен, каждый – солист. Я работал в больших театрах, и прекрасно помню, как тебе улыбаются в лицо, а за спиной говорят гадости. Конкуренция чернит людей. В большинстве своем мне доставались главные роли. Я помню, как один танцовщик подошел ко мне и без прелюдий выдал: "Когда же ты уже сломаешься?" Потом наигранно улыбнулся и пошел растягиваться. Тут и ответить нечего. Вот так и танцуешь: ты на сцене, а на тебе – пара десятков глаз, смотрит и ждет, когда же с тобой что-нибудь приключится.

Звезды рождаются каждый день, просто в балетном мире их могут не заметить. Там много факторов играет, в том числе и связи. Мне всегда в пример ставили Михаила Барышникова и Рудольфа Нуриева. Никто никогда не говорил, что будет легко, поэтому очень много ребят срываются и уходят из этого мира. У некоторых получается зацепиться и прорваться. Вот у Полунина, например, получилось – молодец.

О роли мужа

Фото: m24.ru/Владимир Яроцкий

В спектакле "Крейцерова соната" у меня одна из главных ролей. Я играю Позднышева. И эмоционально для меня это самая тяжелая постановка. По сюжету моя жена теряет ребенка, а я пытаюсь спасти ее от гибели и депрессии. И суть в том, что ты все это чувствуешь каждой клеткой. Потому что именно так ты со зрителям и говоришь. Страдает, плачет, кричит каждая твоя мышца.
После первой репетиции я пришел домой и сказал жене: "Да, вот тебе и балет". Мы в спектаклях выкладываемся по полной, так, что потом ты вечер эмоционально отходишь.

Александр Шуйский

Современная труппа

Фото: m24.ru/Владимир Яроцкий

Об эмоциях и моисеевской методике

В театре "Балет Москва" я работаю девять лет. Изначально я был "народником": из эстрадного танца перешел в современный. Если классика выстраивает форму, то народный танец работает над силой танцовщика. Шесть дней в неделю с 9 утра до 11 вечера у нас были тренировки. Мы учились по моисеевской методике: была и гимнастика, и акробатика, и основы музыкального, балетного и драматического театра, ну и, конечно же, национального фольклора.

Вообще все народные танцы держатся на эмоциях. Правда, выбор тут не большой: либо грусть, либо радость. В театре "Балет Москва" эмоциональный диапазон танца пришлось существенно расширить. Это был новый уровень: когда ты от эмоций переходишь в телесность. Ты транслируешь свои эмоции через тело: я не улыбаюсь, не сжимаю губ, не хмурю брови. Достаточно того, что мое тело начинает сжиматься или расслабляться – зритель чувствует, что я хочу сказать.

О широте движения и привычках

Фото: m24.ru/Владимир Яроцкий

Я помню, как мне было тяжело работать над спектаклем "Застывший смех" вместе с хореографом Крисом Херингом. Я привык, что танец – это широта движения, максимальное использование пространства. А в его спектакле все это было минимизировано: мы не делали каких-то прыжков, перекатов, широких движений. Моторика была мелкая, все было построено на постоянном напряжении, в теле – рябь.
Зритель иногда этого не понимает. Человек стоит и трясется. И где здесь танец? Потом они либо понимают, либо нет. И когда после спектакля зал не замолкает – значит, все получилось, у нас был контакт.

Порой мы выводим публику из зоны комфорта. Например, проводим голосование перед спектаклем: кто хочет выключить мобильные телефоны, а кто – оставить. Некоторых это удивляет. Да, мы действительно двигаем вашу "четвертую стену".

О страхах и об учительнице по математике

Современный танец – это постоянный поиск смысла и формы. А еще это совместная работа хореографа и танцовщика. К одному спектаклю я собирал собственные страхи: рассказал о том, как боялся учительницу по математике, как меня пугала темнота, и о том, как больше всего на свете я боюсь смерти родных. Все это вошло в спектакль. И это важно: у танцовщика должна быть такая возможность – говорить и о себе, привносить что-то свое. Мы ведь просто хотим высказаться.

О голах и задачах

Фото: m24.ru/Владимир Яроцкий

Движение ради движения бессмысленно: мы уже не в XX веке. Мысль очевидная, но многие танцовщики ее просто не понимают. У каждого из нас уже выработались свои приемы: например, если нужно придумать соло, то сначала ты должен представить "гол". Да, именно гол – так мы называем то, в чем заключается твоя победа. Иногда все это происходит только у тебя в голове. Я придумываю танец, пропускаю мысли через мышцы. Например, представляю, как моя правая рука поднимается вверх, делает пол-оборота в локте и опускается, и появляются ощущения в мышцах. Я не знаю, как у других – это мое, личное.

Отмар Клеманн

Классическая труппа

Фото: m24.ru/Владимир Яроцкий

О выборе и переезде

Когда я сказал маме, что уезжаю в Россию танцевать, она посмотрела на меня как на сумасшедшего. А потом еще несколько раз переспросила: "Ты уверен? Уверен?" И я действительно был уверен. Я родился в Нидерландах, учился в Дрездене и про современный танец в России я знал только... Ничего. Конечно, первая ассоциация – это классический балет. Как-то к нам в школу приехала Елена Тупысева и рассказала нам про театр "Балет Москва", что меня очень заинтересовало. Я отправил резюме, прошел отбор, и меня взяли.

Это очень сильный театр. У меня были и другие предложения от компаний из Чехии и Нидерландов, но поехал я в Россию. Это был вызов самому себе, и отчасти это остается для меня вызовом до сих пор. Кстати, помимо меня в труппе еще три иностранца: два танцовщика из Японии и один из Австрии.

О различиях между российским и европейским танцем

Фото: m24.ru/Владимир Яроцкий

Я бы не сказал, что российский современный танец сильно отстает от европейского. Здесь просто другой подход к современной хореографии. В России хореографы делают упор на театральность, а в Европе исходят из возможностей тела – выражение лица там вообще не важно. В этом, на мой взгляд, главное отличие. Танцовщик, который выбирает современное направление, должен научиться работать с полом, чувствовать свой центр тяжести, быть более заземленным. А главное, он должен привыкнуть к тому, что хореографы не ставят каждое твое движение.

О театральном дресс-коде

Мне кажется, что русская публика еще не привыкла к современному танцу. В Европе современный балет, например, сильно перевешивает классический, а в России наоборот. Но все же интерес растет – вам просто нужно привыкнуть.
Ведь зритель научился постепенно отходить от стереотипа: в театр нужно обязательно наряжаться. Да, это заложено в русской театральной культуре, но я видел, как на спектакли современного балета многие приходили в простой повседневной одежде. В Германии тоже любят наряжаться на классический балет, но порой достаточно прийти в чистой одежде.

О репертуаре

Фото: m24.ru/Владимир Яроцкий

Мне кажется, что через спектакли театра "Балет Москва" можно понять, что же такое современный танец в России в принципе: достаточно посмотреть весь репертуар, и у вас сложится готовая картина.

Вообще мне нравится, что здесь нет "переносов" спектаклей, они уникальны – идут только в Москве, играются только нами, и около 80 процентов спектаклей поставлено известными иностранными хореографами. Здесь постоянно появляется что-то новое, порой совершенно неожиданное.

Евгения Гончарова

Классическая труппа

Фото: m24.ru/Владимир Яроцкий

О бабушкиной мечте

Моя бабушка очень хотела, чтобы я стала балериной. Тем более природные данные у меня были: стопа, подъем, выворотность, шаг, прыжок. Получив классическое образование, я шесть лет проработала в "Русском балете" под руководством Вячеслава Гордеева. Это была школа жизни: мы много гастролировали, ритм был жестким. И за границей часто были: Китай, Германия, Ирландия, Мексика, Индонезия, Греция, Турция... Везде показывали классический балет.

О политике и балете

Фото: m24.ru/Владимир Яроцкий

В больших театрах сложно добраться до главных ролей. К сожалению, смотрят не только на твои физические данные и богатый внутренний мир. Но это вовсе не секрет – все в нашей жизни сложно.
Я стояла в кордебалете, было несколько сольных партий. Потом я работала в Одессе в театра оперы и балета. Все было замечательно, но начались политические проблемы, и оставаться было невозможно. Тем более к тому времени я уже родила ребенка. Мы вернулись в Москву, но во мне уже многое поменялось – мне не хотелось возвращаться в балетный мир. И я решилась на новое – поступила в театр "Балет Москва".

Об ответственности

Мне нравится современный танец. Для меня он наполнен индивидуальностью. И мне было интересно себя попробовать в качестве танцовщика какого-то синтеза стилей. Я очень давно искала свободу в движении, но в современном танце тоже есть правила, как и в классическом. Ты берешь их за основу и наполняешь танец своей индивидуальностью, поэтому любая партия нашего театра раскрывается по-новому с каждым танцовщиком.

О Диане Вишневой

Фото: m24.ru/Владимир Яроцкий

Мне кажется, к артисту балета сегодня стало больше требований. По моим ощущениям, любой взрослый танцовщик должен уметь танцевать современный танец, а его часто недооценивают, им пренебрегают. Говорят, что балетные артисты с возрастом уходят в современный танец, потому что там просто. Моя очень близкая подруга, тоже балерина, свое отношение вообще не скрывает, говорит: "Не понимаю, это несерьезно, это не балет". Так что современный танец мы обсуждаем редко – у нас разные взгляды.
Для меня опытный танцовщик должен уметь танцевать современный танец. Отличный пример – Диана Вишнева (прима-балерина Мариинского театра и Американского театра балета – прим. ред.). Она перетанцевала весь классический репертуар и пробует себя в современной хореографии. И у нас начали двигаться в этом направлении. Мы еще докажем, что от России можно ждать не только "Лебединого озера".